Онтологические прогулки

Восточный индоевропейский тип по своей интенциональности близок к
первобытному человеку, который по определению представляет
собой первое бытиё человека, заключающееся в выделении
предметности мира, не в том смысле, что содержанием деятельности
человека было выделение предметов, а в том, что деятельность
человека строилась на выделении предметов.

Это выделение представляло собой следствие эволюционного
преимущества человека как осознающего существа, то есть существа,
способного к схватыванию, фиксации элементов своей деятельности;
для первобытного человека это означало способность к
фиксации содержательных элементов своей деятельности.

Первый человек развивал способность фиксации предметов как вещей,
существующих самих по себе предметов; это нельзя понимать так,
как это делает современный человек, то есть рефлексивно,
через представление об активном «я», первобытный человек не
воспринимал и действовал через рефлексию просто потому, что не
обладал этой способностью.

Рефлексия как один из факторов осуществления деятельности
современного человека представляет собой достаточно позднее
образование, возникновение которого относится к концу магической
цивилизации, то есть приблизительно к 4-5 тысячелетию до нашей
эры.

Соответственно, выделение содержательных элементов деятельности как
вещей осуществлялось первобытным человеком не нерефлексивно,
а непосредственно, индивидуально, можно сказать, поимённо.

Накопление достаточного и необходимого опыта непосредственного
взаимодействия с миром как вещным, миром индивидуальных
предметов, привело человека к трансформации, выражающейся в выделении
уже себя как индивидуума, но индивидуума вещного. Ещё раз
повторю, вещного не в современном, рефлексивном смысле, а в
действительном, как есть смысле отдельной, индивидуальной,
самодостаточной, живой вещи, живого существа.

То есть накопив достаточный опыт взаимодействия с содержательными
элементами своей деятельности как с живыми индивидуумами,
вещами в себе и для себя, первобытный человек трансформировался
в магического человека, для которого теперь жизнь вещей
отделилась от его жизни, стала отдельной, внешней жизнью внешних
вещей.

Теперь взаимодействие с миром, то есть живой опыт, то есть сама
жизнь требовала намеренного, а не непосредственного характера
взаимодействия; магический человек – это человек уже
намеренного отношения к своему действию.

Понятно, что в интенциональном отношении западный тип
индоевропейского человека близок магическому человеку, так как для них
характерен акцент на выделение активных элементов своей
деятельности. Магический человек выделился как малая часть
вселенной, связанная с миром множеством разнообразных отношений,
которые требуют постоянного сохранения, воспроизводства, если
говорить более современным языком.

Магический человек ещё не рефлексивен, так как фиксируется на
конкретных формах своего взаимодействия с миром, не фиксируя себя
через конструкцию «я», то есть магический человек не
отделяет себя как индивидуума от языка, на котором говорит, от
семьи и рода, к которому принадлежит, местности, в которой живёт
и т.д.

Магия же является не способом защиты от враждебного мира, хотя,
конечно, элементы защиты в магии есть, и не способом воздействия
на мир, способом подчинения мира себе, хотя и эти элементы
в магии присутствуют; магия прежде всего и по преимуществу –
это сохранение живой связи с миром через реализацию
однородности, тождественности, единства с миром.

Накопив в достаточной степени опыт тождественности, единства с
миром, человек претерпевает очередную трансформацию,
заключающуюся в полном отделении себя из мира, то есть в отделении не
только от содержательности мира, но и содержательности себя.

Человек теперь начинает воспринимать мир и себя через конструкцию
«я», представляющую собой не чистое осознание, душу и пр., а
сложное, многоуровневое, разнородное образование, комплекс
множества разнородных элементов, находящихся друг с другом в
сложных и разнообразных отношениях; об этом я буду говорить
отдельно. Здесь же можно сказать, что восточные практики и
мыслители тщательно исследовали этот новый для человека
феномен (появившийся к концу магической цивилизации) и пришли к
выводу, что феномен «я» является квазифеноменом, то есть его
можно разложить на элементы, в которых нет «я», но нельзя
разложить на единицы, которые сохраняли бы его природу.

Соответственно, в анализе комплекса «я» не был найден феномен
осознания, и не потому, что его не смогли найти, а потому, что его
не существует как отдельного феномена; хотя осознание, или
фиксацию на востоке знали очень давно и хорошо – в качестве
одной из существенных особенностей человека; более того, там
было разработано множество разнообразных техник для
преодоления наиболее опасных для человека типов фиксации
(осознания): предметных, эмоциональных и пр.

Теперь же, с возникновением человека, переживающего себя как «я»,
стали разрабатываться техники преодоления фиксации человека на
самом себе. Более того, появление нового человека, не
вписывающегося в традиционное общество, потребовало перестройки
всего восточного мировоззрения; именно эту задачу был призван
решить буддизм, как учение, обращённое к этому новому
человеку, человеку без пола, семьи, рода, языка, веры и пр.

К такому же человеку на западе обратилось христианство и философия,
для которых, в отличие от востока, был характерен акцент на
«я» как отдельной сущности, душе, так сказать, сверхфеномене
(об этом – в «Человеке спасения»).

Теперь можно обратиться и к русскому, срединному мироощущению,
понятно, что и с востоком, и с западом русский тип роднит общая
природа и общее происхождение, все три типа представляют
собой модусы одной цивилизации; но в мировосприятии, в отличие
от востока и запада, русский тип не достиг достаточной
степени идентичности, идентификации, самоощущения.

Основная причина этого заключается в том, что более или менее полная
идентификация культуры и, соответственно, человека возможна
только при достаточно полном проявлении этой культуры, при
достижении ею зрелости.

И русской культуре как раз это и предстоит, но не так, как это
происходило для восточной и западной культур, которые уже
достигли полноты своих проявлений; русский модус индоевропейской
цивилизации как модус срединный, до сих пор служивший
противовесом, элементом устойчивости для всей цивилизации, теперь,
при достаточно полном развитии своих двух сторон – восточной
и западной, может и, следовательно, должен и неизбежно
осуществит полное проявление своей природы, своей особенности как
хранителя единства, живого единства мира и человека.

Однако это не нужно понимать так, что русские как нация станут
доминировать; это означает, что сейчас на первый план развития
цивилизации выходит сбалансированность основных её элементов,
необходимость выявления и реализации единства человека со
вселенной, но не в уже отработанных восточной (единство мира и
человека как природного существа) и западной (единство мира
и человека как действующего существа) формах, а в
совершенно новой, только-только зарождающейся срединной (русской)
форме.

То, что было скрыто в цивилизации, но не явлено, так как оно может
проявиться лишь после того, как будет накоплен достаточный
для этого опыт; так вот, это мироощущение можно назвать
русским, так как оно характерно именно для русского типа. Русское
мироощущение характеризуется прежде всего сбалансированным
взаимодействием человека с миром, – взаимодействием, в
котором и мир, и человек получают соответствующие своей природе
места; взаимодействием, в котором человек является малой
частью вселенной.

Только сейчас человек начинает действительно исследовать мир как он
есть без привнесения в исследование каких бы то ни было
предположений об устройстве мира и его природе.

Только сейчас человек начинает исследовать и, соответственно,
узнавать себя как сложнейшее, но природное существо.

Только сейчас человек начинает понимать и чувствовать на себе всю
ограниченность реализованных им в опыте общественной и личной
жизни фиксаций на предметах (собственности), себе («я»),
цвете кожи (расизм), вероисповедании (конфессии), месте
жительства и т.д., и т.д..

Только сейчас человек начинает воспринимать себя как одного,
единственного человека во вселенной и поэтому свободного и
ответственного одновременно.

Только сейчас вся беспредельность вселенной и вся хрупкость нашей
планеты становится для человека реальностью.

Только сейчас человеку становится очевидной ограниченность и
раздробленность обществ (государств), приводящая к войнам,
лишениям, голоду, зкологическим катастрофам и пр., хотя сегодня
человечество в целом уже может обеспечивать и контролировать
себя и т.д., и т.д..

Это перечисление можно продолжать ещё долго, но, если бы в моём
описании русского типа как матрицы развития цивилизации было
только это, то я бы точно этим не занимался, потому что русский
тип характеризуется этим, но главным в нём остаётся то, что
совершенно скрыто от нас, так как мы ещё не вышли полностью
из мироощущения человека спасения.

Мы практически находимся ещё в переходной стадии от магической
цивилизации к цивилизации совершенного человека, поэтому сами не
знаем своей природы, своей сущности; мы ещё недостаточно
проявлены; человек в достаточной степени проявил себя как
восточный тип, как исследователь природы в себе, и как западный
тип, как исследователь себя в природе, но только приступает к
исследованию себя и мира как живого единства, только
приступает к погружению в стихию жизни, в живое творение,
погружение в жизнь как истину и путь; это совершенно новое,
незнакомое ни восточному, ни западному, но живущее как внутренняя
интенция, как подспудное в русском типе, мироощущение.

Конечно, во всех модусах цивилизации в тех или иных формах люди
отмечали некоторые предпосылки такого мироощущения; например, на
востоке при подготовке человека к действиям в бардо смерти
ему указывалось, что видения, которые будут у него в
посмертном состоянии, в частности, видения определённого света,
являются проявлениями его собственной природы как света и ему
необходимо принять это, то есть самому стать светом, который
он же воспринимает.

Или в западной культуре философы разрабатывали представление о
действии человека, точнее, о некотором усилии человека вдвинуться
в момент осуществления действия, вдвинуться в стихию
становления, творения, которое теперь может произойти с участием
человека.

Но это были лишь некоторые предпосылки нового мироощущения,
предпосылки прежде всего потому, что человек ещё только набирался
опыта.

Теперь уже видны очевидные признаки полной реализации человека
спасения и, соответственно, схода его со сцены истории; ему на
смену приходит современный человек как первая форма человека
совершенного, который как раз и будет полным воплощением
человека.

Совершенный человек полностью восстановит в себе всё, чего добилось
человечество: и невообразимую полноту вселенной вокруг себя
(как первобытный человек), и невообразимую полноту вселенной
внутри себя (как магический человек), но, самое главное, он
реализует себя как жизнь, как живое единство всего в
момент, он преодолеет восприятие жизни как страдания, он
перестанет смотреть на мир как поле своей деятельности, он станет
теперь полностью живым, совершенным. Об этом в следующем эссе.