Поэзия

Сыплет и сыплет дождь-Собакевич,
Солнце-Манилова спрятав за тучу.
Мне бы не хвастаться памятью девичьей
и не надеяться больше на лучшее.

Компьютер-Коробочка всё переспрашивает,
жажду ли я сохранить изменения.
То есть, имеет в виду: а не страшно ли мне
вечно хранить это стихотворение?..

Вечность – материя непостижимая:
Плюшкин-винчестер скрипит, задыхается
сжатыми в байты стихами-пружинами,
сжатыми странными этими пальцами.

Палец-Гнедой, ну и палец-Чубарый…
Шрифта кириллицей не напасёшься,
если нолей с единицами – пары,
что же ты тройкою бойкой несёшься?

Что же мелькают холмы, перелески,
город Ноздрёв, так похожий на Глупов,
строчки – корявы, а буквы – нерезки,
не разглядеть и в экранную лупу.

Жизнь после смерти? Количество файлов,
Тех, что останутся, вечность разрушив.
Кто же тогда буду я? Свидригайлов?...
Чичиков?.. Пентиум… Мёртвые души…

ИГЛОТЕРАПИЯ

Сколько спичек (или одноразовых иголок) выдержат твои ресницы?..
Три?.. А может пять?..
Сколько ангелов на острие иглы способно разместиться?..
Где вот только ангелов нам взять?..

Иглорефлексотерапевт должен уметь не бояться раздавить ангелов,
хотя, если они слишком мелки, их можно занести в виде инфекции.
Зараженный ангелами человек обычно бреется наголо
и у него появляется непреодолимая потребность читать лекции,

произносить речи, и вообще напоминать собой высокого полёта птицу.
Его даже принимают всерьёз и прячут за планшеты из пуленепробиваемого стекла.
Вот тогда единственным лекарством, помогающим больному остановиться,
оказывается ракетно-зенитный комплекс «Игла».

Дикобраз перед старостью все свои иглы теряет,
рыбы-иглы – не похожи на нас…
Пропускную способность игольного ушка измеряют
в человеко-верблюдах в час…

И этот показатель увеличивается в геометрической прогрессии.
И непонятно чья тут вина: верблюдов или производителей игл?..
Замечать хоть какой-то прогресс может стать элитной профессией,
нужно только разучиться краснеть и научиться теории игр.

Собственно, это одна и та же способность, что и у жертв врачебной небрежности…
К старости из таких больных начинает сыпаться «ангельская пыль».
Если бы они обратились за помощью, позабыв о своей безгрешности,
я бы самой здоровой иглой
закатил  им хорошую дозу иронии, 
чтобы их разорвало от нежности…
Но это конечно же сказки.
А у нас за окнами – быль…

В ОЖИДАНИИ ВАРВАРОВ

Напитки – покрепче!
Например – чай!..
Слова – покороче!
Например – Че!..
Любовь к Умберто Эко должна означать
вытатуированная роза
на твоём плече?..

Мысли поглубже!
Например, вот:
Журавли выпускают впереди себя синиц,
чтобы обезопасить свой высокий полёт
и своё положение
среди других птиц.

Книгу – потолще!
Например, в пятьсот страниц.
И признание человечества!
В виде, например, Нобелевской премии.
Но если снова вспомнить тех же синиц,
то не они ли над кукушкиным гнездом 
совершали парение?..

И кого там смогло разглядеть
их острое птичье зрение?..

Жизнь – подлиннее?
Ну а тут – рак!
И все твои достиженья не стоят шприца,
который всё равно не уменьшит боли,
и не остановит врачебных врак…
Вспомни, что «Нашествие варваров»
ты не смог досмотреть до конца…

…а выключил телевизор
и сразу увидел в нём
отражение 
своего 
лица…

ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ЧАЯ

Лето.
Пейте белый чай
Из Фуцзяньского фарфора
«Есть в стихах Ли-Бо печаль?»…
Вариант для разговора.

Осень.
Пейте красный чай,
Если чайник из Исиня,
Нужно, будто невзначай,
Поминать добром Лу Синя.

Вот Зима.
К ней – чёрный чай.
К чаю – кресло у камина.
От простуды назначают
Повести эпохи Мин.

А весной – 
Зелёный чай.
Церемоний ход древнейший
Безусловно означает,
Что Ду-Фу прочтут нам гейши.

ПОЭТЫ РЕШАЮТ КРОССВОРДЫ


	Говорят, что между сочинением стихов и решением кроссвордов очень 
	много общего: так же нужно подбирать слова, чтобы они совпали 
	с клеточками ритма, так же ждать следующего номера, чтобы 
	прочитать ответы. Поэтому считается, что всякий поэт после 
	тридцати пяти-сорока лет уже не пишет стихов. Зато очень любит 
	решать кроссворды. По ночам… 


Я легко разгадываю эти кроссворды,
позволяю себе быть покровительственным.
Моё молчание выглядит очень гордо,
как после отставки – любые правительства,

не проявившие достаточной твёрдости,
и испугавшиеся, что их сочтут мягкотелыми.
На мягких местах тела бывают потёртости,
а твёрдые люди из одних потёртостей сделаны.

Я пересел в кресло со стула,
чтобы лучше видеть экран телевизора,
и в тот же миг ещё один город ветром с берега сдуло,
награждая мой интерес чем-то вроде приза,

чтобы я не считал себя кем-то вроде Катулла,

проявившего слишком большую чувствительность,
а вследствие этого – слишком малую живучесть.
Неужели правда, что поэты по-другому воспринимают действительность?
И тогда у кого из нас более незавидная участь?..

Хотя, говорят, что и там не обошлось без отравителя.

Я снова пересел из кресла – на стул перед монитором.
Ночь. Комната молчит, словно бы соглашается:
всякая революция заканчивается Девятым термидора.
Всякий поэт – в циника превращается.

Или его убивают – жёны и кредиторы.

Вот на небе за окном первая звезда погасла 
и с той стороны Земли очевидно добавили света.
Клетки стихов заполнены мной слово-за-слово,
и я дожидаюсь восхода, как правильного ответа.