Проза

– Настя, погуляй немного, мне надо с папой поговорить.

– Ну, ма…А как же прятки?

– Иди, иди. Вон с мальчиком поиграй.

Мамины губы угрожающе задрожали.

Настя вздохнула, опустила голову и нехотя направилась к качелям,
на которых сидел полный, щекастый бутуз. Незнакомец тоскливо покачивался
на болтающейся доске и о чем-то сосредоточенно думал. Неподалеку
от веселого сооружения, на скамейке, дремала старуха с раскрытой
толстой книгой в руках.

– Привет, – поздоровалась Настя без всякого интереса, – как тебя
зовут?

– Ми-и-и-ша-а-а...– лениво протянул пассажир качелей. – Что, покачаться
хочешь? Садись. Качайся. Я пошел.

Миша спрыгнул с доски и вразвалочку, не вынимая рук из карманов,
направился к песочнице.

– Подожди, – Настя засеменила за ним, – давай вместе. Мама сказала,
чтобы я с тобой играла. Она сегодня сердитая. Может наругать.

Мальчик покорно вернулся и плюхнулся на прежнее место:

– Ну, давай вместе. Мне все равно.

Скрип разгоняющихся качелей разбудил бабушку на скамейке. Она
осоловело приоткрыла глаза, немного поелозила по скамейке и тут
же снова провалилась в полуденный сонный омут.

Во дворе наступал час мертвого будничного затишья – излюбленное
время квартирных воров, подвальных кошек и доминошных пенсионеров.
Жизнь постепенно застывала, и визгливые качели, потусторонним
метрономом погружали обитателей окрестностей детской площадки
в оглушающий транс.

Настина мама неподвижно, одними зрачками следила за раскачивающимися
вперед-назад детьми, пытаясь унять лихорадочный тремор колен.
А источник раздражения, как ни в чем не бывало, уговаривал ее
«реанимировать семью», не делать чересчур скоропалительных и радикальных
шагов; просил подумать о дочери. Каждое его слово вызывало невыносимую
боль. Когда-то Настина мама терпела эту боль, потому что была
целиком и полностью зависима от мужа. Но теперь, после недавнего
заработка трехсот долларов, она решила, что настал момент, когда
можно, наконец, показать характер.

– Хватит! – не выдержала Настина мама и звонко ударила своей папкой
по коленям, – это я уже тысячу раз слышала!

Разбуженная криком бабушка Мишы вздрогнула, осмотрелась по сторонам,
вяло ругнулась на внука и снова уронила голову.

А качели постепенно набирали высоту. Настины босоножки и Мишины
кроссовки уже доставали до веток рядом растущего дерева

– Не боишься? – спросил Миша

– Не-а, я люблю летать.

– Летать она любит, – ухмыльнулся мальчик, – разве так летают.

– А как?

Миша опустил ноги и, пуская клубы пыли, затормозил. Качели остановились.

– Видишь, – ткнул он пальцем в небо, – птица. Она летит под облаками,
вот так и люди летать умеют.

– Глупый. Врешь ты все.

– Нет, не вру. Мой папа улетел. Мне тётя рассказывала. Он с десятого
этажа выпрыгнул и полетел. И теперь я с бабушкой живу, потому
что мама целыми днями работает, а ночует у дяди Лёни. Наверно,
скоро папа вернется. Я думаю, что мой папа – ангел. Он добрый.
Ведь, люди, которые умеют летать, – ангелы. И мы, если полетим,
тоже станем ангелами. Что, не веришь?

Настя призадумалась.

– А, хочешь, тайну расскажу? – шепотом спросил Миша. – Я тоже
умею летать. Правда, еще не пробовал, но умею. Пойдем, покажу.

По Настиной спине пробежало полчище мурашек. Она давно мечтала
узнать настоящую тайну.

– А меня научишь?

– Да ты еще малявка. Подрасти сначала.

– Ах, так, – Настя прищурила глаза и топнула ногой, – тогда я…тогда
я тебе свой не покажу

– Ну, ладно, ладно. Пойдем. Только тихо, чтобы бабка не проснулась
и твои не увидели.

Настя глянула на родителей. Мама и папа орали друг на друга, буйно
размахивая руками, ничего вокруг не замечая.

– Беги за мной! – чуть слышно приказал Миша и бросился к подъезду
семнадцатиэтажки. Настя понеслась следом. Ее зубы стучали от нетерпения.
На бегство с детской площадки двух маленьких людей обратил внимание
лишь ленивый рыжий кот, принимавший солнечную ванну около мусорного
контейнера.

Дети шмыгнули в парадное и устремились вверх по лестнице. После
четвертого этажа Настя стала задыхаться и заметно отставать.

– Так и знал, – недовольно буркнул Миша, – девчонкам надо в куклы
играть. Зачем только связался.

Насте было очень тяжело, но она продолжала упрямо бежать за своим
проводником. Правой рукой она отталкивалась от стены, изрисованной
непонятными картинками и словами, левой тянулась к порезанным
и прожженным бардовым перилам.

Ей еще не приходилось видеть ничего более интересного и ужасного,
чем эта бесконечная, усеянная окурками и битыми стеклами лестница.
Но самое интересное было впереди!

Восхождение закончилось небольшой комнатой, наполненной пещерной
сыростью и едкими запахами. Здесь каменная лестница обрывалась.
Зато начиналась, другая – коротенькая, более крутая лесенка из
железных прутьев, упирающаяся в черный квадрат на потолке.

Задыхаясь, Настя прислонилась спиной к стене, а Миша тем временем
рывком распахнул деревянную высокую дверь с забитым картонкой
окошечком. В комнату со свистом ворвалась волна свежего воздуха
и яркий свет.

– Ну, вот, добрались, – подытожил Миша и, взяв Настю за руку,
вышел из комнатки.

За деревянной дверью находилась усыпанная птичьим пометом бетонная
площадка с невысокими стенками-ограждениями по краям. В одном
из углов, образованном стенками, возвышалась куча разнообразного
хлама. Вместо потолка над головами беглецов синело чистое летнее
небо.

– Ух, ты! – изумилась Настя, – ничего себе.

– Это еще что! – довольно улыбнулся Миша.

Он подошел к ограждению, на котором сидел десяток голубей. Переполошенные
птицы, громко хлопая крыльями, разлетелись в разные стороны.

– Иди сюда и смотри!

Настя встала на цыпочки и, вцепившись пальчиками в край стенки,
выглянула за ограждение.

Внизу расстилалась темно-зеленая равнина, утыканная домами-коробочками,
среди которых она обнаружила свой сад, поликлинику, ТЭЦ. Детская
площадка уменьшилась до размера ее ладони, а страшное шоссе, по
которому гоняли огромные грузовики, превратилось в узенькую серую
полоску.

– Видала? – с гордостью спросил Миша, – это тебе не на качелях
летать! То-то!

Парализованная невиданным зрелищем Настя даже не чувствовала,
как по ее ноге стекает струя, собираясь в лужу около сандалии.

– Ну, что, полетели?

Миша вытащил из кучи рухляди деревянный ящик и залез по нему на
ограждение. Настя вскарабкалась следом. Наверху она осторожно
поднялась с колен на ноги и поправила платьице, которое ветер
раздувал пестрым парусом. Теперь с одной стороны от нее была зеленая
равнина с коробочками, а с другой бетонная площадка, засиженная
голубями. На секунду она потеряла равновесие и чуть было не ухнула
туда, в сторону домов и улиц.

Миша схватил ее за руку и втянул обратно.

– Погоди, – сказал он, – ты летать-то умеешь хоть?

– Нет, – призналась Настя, – не умею. А как?

– А вот так! – Миша вытянул руки в стороны и быстро-быстро замахал
ими, – как птичка, понимаешь?

Настя повторила его движения

– Ну, что, получается? – спросила она.

– Да вроде, ничего.

– Тогда полетели!

– Полетели! – ответил Миша и занес ногу над пропастью

– Погоди! – остановила его Настя, – давай родителям покричим.
Пускай посмотрят, как мы летаем.

– Точно! Давай! Пускай посмотрят.

Настины мама и папа, теперь совсем маленькие, по-прежнему, сидели
на своей лавочке и очень громко ругались. До Насти даже доносились
некоторые скандальные слова. А Мишина бабушка все еще спала.

– Ма-ма! Па-па! – крикнула Настя вниз.

– Ба-бу-ля! – поддержал Миша

Никто не откликнулся.

– Они нас не слышат, – догадалась Настя, – давай еще раз? Давай?
Громче! Три-четыре!

– Ма-ма! Па-па! Ба-бу-ля! Ма-ма! Па-па! Ба-бу-ля!

Неожиданный сильный порыв ветра чуть не сбил детей с балконного
ограждения. Крепко схватившись друг за дружку, они несколько раз
колыхнулись в разные стороны и снова замерли.

– Знаешь что, – предложил Миша, – давай я спущусь вниз, скажу
им, что мы сейчас полетим, и быстро вернусь обратно.

– Хорошо, – сразу согласилась Настя, боясь показаться трусихой,
– только быстро.

– Я мигом!

Миша спрыгнул с ограждения и скрылся за деревянной дверью.

Когда Настя осталась одна, ветер загудел еще сильнее. Она старалась
не смотреть вниз, потому что вид уменьшенной земли вдруг стал
страшным.

«Скорей бы вернулся Миша» – вздохнула она.

Настя посмотрела на свои сандалии и с ужасом поняла, что, под
ними очень узенькая опора, сойти с которой можно сделав всего
полшажка. От этой мысли у нее похолодело в груди.

Тем временем Миша достиг своей спящей бабушке и потянул ее за
руку. Привычно отвесив внуку звонкий шлепок, старуха схватила
мальчика за руку и побежала прочь с детской площадки. Миша, опустив
голову, покорно поплелся за ней.

Насте совсем расхотелось летать. Она не хотела одна прыгать с
балкона и махать, как птичка, руками. Но слезать с ограждения
было еще страшнее, чем оставаться на нем. Настя не могла отвести
взгляда от разверзнутой пропасти. У нее даже слезы от страха пропали.
Остался один лишь беспрерывный вопль, который ветер уносил куда-то
вверх:

– Мама! Мама! Мама!

Чьи-то сильные, жилистые руки обхватили Настино туловище и перенесли
с ограждения на пол балкона.

– Ты что творишь?! – заорал на нее незнакомый, здоровенный мужик
с трясущимися от страха щеками, – совсем сдурела?! А я думаю,
кто это здесь кричит?! А оно, во как! Где твои родители?!

Опомнившись, Настя выскочила из стальной хватки мужика и с рыданиями
рванула вниз по лестнице.

– Стой! Стой! – ревел сзади мужик, потрясая лестничную клетку
тяжелым топотом, – где родители твои, где эти сукины дети? Убить
их мало!

Настины родители все также сидели на скамейке, с красными от напряжения
и ярости лицами кричали друг на друга.

– Мама! Мамочка! – Настя бросилась к ним, вытянув вперед ручки.
– Мамочка! Я не хочу летать! Летать страшно! Мишин папа улетел
и не вернулся! Я боюсь летать!

– Что, случилось, маленькая, – перепуганная женщина обняла дочку
за плечи, в миг забыв о скандале, – что произошло? Какой Мишин
папа? Объясни?

– Летать страшно, мамочка!

Настя посмотрела на родителей небесными, светлыми, но уже не здешними
глазами и твердо, будто вмиг прожив жизнь и все до конца поняв,
сказала:

– Я не хочу быть ангелом.

Май 2005