Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Решение о строительстве ВСХВ, Всесоюзной сельскохозяйственной
выставки, было принято Вторым съездом колхозников-ударников в
1935 году. Ее планировалось открыть 1 августа 1937 года всего
на сто дней в районе Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева.
Потом срок действия выставки был увеличен до пяти лет и местом
строительства стала деревня Останкино, ее нынешнее местоположение.

К середине 1937 года несколько десятков павильонов были построены:
это были в основном временные деревянные строения средних размеров.
Главный архитектор Выставки В. Олтаржевский даже не подумал о
том, чтобы украсить их скульптурами вождей, а парадный вход на
выставку, по свидетельству его критиков, напоминал не монументальное
сооружение, а простые «ворота». В духе того времени на архитекторов
и строителей посыпались обвинения во «вредительстве»: они-де специально
ориентировали на Север павильон Субтропические культуры; недостаточно
«заглубили» колонны перед павильоном Узбекистана; неправильно
расположили павильон Механизации и пр. Время в сталинской культуре
развивается в обратном направлении. «Культура как бы ждет, – справедливо
писал В. Паперный в книге «Культура «Два», – чтобы решение о пятилетнем
сроке службы павильонов, принятое в настоящий момент, распространяло
свое действие в прошлое: тот, кто в прошлом не выполняет решений,
принятых в настоящем, оказывается вредителем» _ ¹.
Павильоны, построенные по проектам архитекторов-вредителей (Механизация,
Белоруссия, Закавказье и др.), были снесены, и на их месте воздвигнуты
значительно более монументальные строения, обильно украшенные
скульптурами, лепниной, фризами, кессонами, диорамами и росписями.
Перед Главным павильоном на башне высилась скульптурная группа
«Тракторист и колхозница» (общая высота сооружения более 60 метров),
ставшая эмблемой выставки, перед павильоном Механизация возникла
25-метровая железобетонная скульптура Сталина. (Паперный приводит
в своей книге курьезный эпизод, хорошо отражающий атмосферу времени
Большого Террора, когда строилась ВСХВ: в огромную скульптуру
Сталина была вложена модель, по которой она была выполнена, так
как никто не мог отважиться ее уничтожить; в соответствии с тогдашними
магическими представлениями, это могло повредить вождю, что было
бы актом неслыханного вредительства _ ²)

ВСХВ открылась 1 августа 1939 года и была посвящена десятилетию
коллективизации и колхозного движения. В речи на открытии выставки
В.Молотов прославил «сталинскую революцию» и объявил «год великого
перелома», 1929 год, не менее значимым событием, чем Октябрьская
революция, которая его подготовила. Выставка должна была стать
местом проведения массовых пропагандистских мероприятий, целью
которых было создавать у людей светлое, радостное настроение,
укреплять их веру в будущее социалистических преобразований. ВСХВ
становится центром разбросанной по всей стране системы образцовых
колхозов, показательных ферм, экспериментальных делянок; на ее
пространстве размещаются все эйдосы сталинской культуры: идеальный
«мичуринский» сад, образцовая колхозная электростанция, изба-читальня,
посадки субтропических культур и многое-многое другое. Пропагандистская
цель стала настолько грандиозной, что с затратами, как и в случае
московского метро, Дворца Советов и других символов «новой жизни»,
перестали считаться; никому просто не приходило в голову экономить
на возвышенном.

Нынешняя четырехчастная структура ВСХВ существовала уже в 1939
году. Первую вступительную часть составляло пространство от Главного
входа до Главного павильона; это была огромная аллея с фонтанами.
Вторую часть образовывала Площадь Колхозов, начинавшаяся за Главным
павильоном: ее обрамляли павильоны Союзных республик, краев и
областей, представлявшие собой как бы уменьшенную модель СССР.
Площадь Колхозов непосредственно переходила в Площадь Механизации:
справа от основного павильона располагался павильон Животноводства
и связанные с ним отрасли сельского хозяйства, а слева – павильон
Растениеводства и его подразделения, а также экспериментальные
делянки, сады, экспонатные посадки. Четвертым элементом Выставки
была зона отдыха с кафе и ресторанами, а также павильонами Главвино,
Главтабак, Прудовое хозяйство и т.д. Предполагалось, что время
отдыха должно наступить после осмотра всей выставки, а на это
уходило несколько часов.

ВСХВ была перестроена в 1950-54 годах, хотя ее основная структура
была сохранена. Появился новый Главный вход высотой в 90 метров,
на Площади Колхозов возник грандиозный фонтан Дружбы Народов с
позолоченными фигурами 16 девушек, символизирующим 16 Союзных
республик, был значительно расширен и увенчан гигантским куполом
павильон Механизации, который в 60-е годы был переименован в павильон
Космоса. В результате этих преобразований «иллюзионистический»
элемент выставки – как пространства народного ликования – существенно
возрос, а ее специфическая связь с сельским хозяйством ослабла.
Тем более что в 60-у годы стали, как грибы, расти павильоны Атомной
энергии, Электротехники, Машиностроения. Неслучайно в 1959 году
ВСХВ была переименована в Выставку достижений народного хозяйства
(ВДНХ), каковой она и оставалась до конца СССР. Теперь на ее территории
моделировалось не только сельское хозяйство, а весь космос советской
индустрии. После трех десятилетий травма коллективизации, видимо,
стала не столь острой и на нее наложилась последовавшая за ней
травма урбанизации многомиллионного крестьянства, которая также
требовала идеологической терапии.

Именно в середине 50-х годов государственная эстетика достигает
на Выставке своего апогея. Помню свой детский опыт посещения ВДНХ:
я покинул ее совершенно очарованный. Если, думал я, в этом месте,
среди дворцов, скульптурных групп и фонтанов, чудеса сбываются,
то им суждено еще много раз сбываться в других местах. На подобное
детское восприятие эта выставка и была, собственно говоря, рассчитана.
Я долго хранил пластмассовое яичко, которое «снесла» в одном из
павильонов пластмассовая модель курицы, демонстрировавшая процесс
высиживания яиц. Поскольку посещение этих «иллюзионистских» пространств
было похоже на мираж, это яйцо служило единственным доказательством
того, что ВДНХ существует и что я там был.

Это были действительно лучшие времена выставки с точки зрения
ее воздействия на посетителей. Пропаганда «новой жизни» достигла
тогда необычайной утонченности. В павильоне Армении, например,
стоял огромный аквариум с водой, привезенной из…Севанского озера;
в ней «резвились нежнейшие форели» _ ³.
А вот что ожидало зрителя в соседнем павильоне Грузии: «За украшенной
резьбой дверью перед посетителями неожиданно открывается субтропический
сад с лимонными и апельсиновыми деревьями, кустами чая, персиками,
цветущей хурмой, розами…» _ ⁴. Даже
обычные кафе в зоне отдыха строители стремились «гармонично слить»
с соседней дубовой рощей.

Как и в московском метро, огромное значение придавалось на ВДНХ
освещению, так как по вечерам выставка становилась местом народных
гуляний, концертов, выступлений самодеятельности. Каждая из четырех
основных частей выставки имела свой основной фонтан (Дружба народов,
Каменный цветок и Золотой колос) или даже систему фонтанов, как
на аллее, ведущей в Главному павильону. И все они в вечернее время
подсвечивались довольно сложным образом. «В вечернее время, -
пишет архитектор А. Жуков, - фонтаны подсвечиваются по установленной
программе, которая, так же как и образуемые струями фигуры, выполняется
автоматически. Смена цветов увязана с вариациями игры фонтанных
струй. Этой цели служит около 250 прожекторов» _ ⁵.

Можно представить себе, сколько научно-исследовательских институтов
работали над проблемой синхронизации смены цветов и фигур, образуемых
фонтанными струями, сколько стоила перевозка из Армении розового
туфа для строительства павильона этой республики или во что обошелся
подогрев почвы, благодаря которому перед некоторыми павильонами
росли пальмы. Ребенком я, конечно, не задавал себе таких вопросов.
Возможно, это был самый дорогостоящий Диснейленд, когда-либо существовавший
на земле, но для ребенка важна сказочность мира, в который он
попадает, а ВДНХ создавало именно этот эффект (хотя и как орудие
пропаганды она была вполне действенной «тотальной инсталляцией»).

В последние десятилетия советского периода начался постепенный
упадок этих пространств. Исчезло дорогостоящее «иллюзионистское»
освещение, огромные зимние сады и экспонатные делянки. В 80-е
годы предприятия использовали павильоны ВДНХ для того, чтобы предлагать
свою продукцию потенциальным покупателям, в основном из СССР и
восточно-европейских стран. Пропаганда, не считавшаяся ни с какими
издержками, постепенно уступала место коммерции в ее ограниченном,
социалистическом варианте.

Но, конечно, колоссальным шоком для ВДНХ, строившейся, как и метро,
усилиями всей страны как символ ее нерушимого единства, явился
распад СССР. Исчезло главное означающее, превращавшее все эти
павильоны в единое целое. Тем более удивительно, как быстро этот
огромный комплекс разнообразных зданий приспособился к постсоветской
ситуации. Большинство павильонов превратилось в магазины и мегамаркеты,
сбывающие в основном продукцию иностранных производителей. С начала
90-х годов началось победное шествие известных товарных знаков
по одной из социалистических святынь. Иностранцы нередко трактуют
эти ритуальные сооружения на религиозный манер и видят в их брутальной
коммерциализации унижение и профанацию былого идейного пафоса.
Вот мнение молодого немецкого философа, недавно побывавшего на
ВДНХ: «Лишенные былого идеологического пафоса, эти монументы предстают
в своей обнаженной смехотворности…На место порядка пафоса пришло
ничем не сдерживаемое богохульство; произошла дедраматизация в
драматических масштабах. Здания, в которых когда-то выставлялись
достижения СССР, превратились в выставку достижений импорта. Как
если бы выставлялся мощный комплекс неполноценности, доводящий
до крайности ненависть русских к самим себе.» _ ⁶.
Мнение более чем понятное, хотя при этом не учитывается, что павильоны
ВДНХ изначально были социалистическими, атеистическими святынями,
так что товар, собственно говоря, и является реальным того воображаемого
изобилия, которое они с самого начала проповедовали и прославляли.
Просто торговлю эстетико-пропагандистскими эйдосами сменила реальная
торговля. Эти храмы воздвигались во имя посюстороннего, и их своеобразная
религиозность заключалась в отвержении трансцендентного, в непоколебимой
уверенности, что скоро удастся спустить небо на землю. И вот небо,
наконец, спустилось в виде половодья иностранных товаров, которыми
их счастливые обладатели могут наконец-то воспользоваться. Пластмассовое
яйцо, которое я ребенком хранил как напоминание о посещении чуда,
также имело отношение к идее товарности, хотя , на первый взгляд,
было совершенно дисфункциональным, простым сгущением идеологического
пафоса, которым тогда «кормили» людей. Так что отчасти изобилие
иностранных товаров является реализацией тех ожиданий, которые
здесь, на ВДНХ, десятилетиями создавались и одновременно фрустрировались
советской властью. То обстоятельство, что эйдосами Животноводства,
Садоводства, Рыболовства и тому подобного нельзя питаться, не
должно скрывать от нас главное: культ народа, старательно поддерживаемый
Партией, требовал объявления Бога главным врагом народа, подразумевал
постоянную борьбу с трансцендентным. Уже цитировавшийся немецкий
философ подозревает нечто подобное, когда восклицает: «Oder ist
fuer diese Leute eine Kroenung, was ich als Blasphemie empfinde?»(«
Или то, что мной воспринимается как святотатство, им самим видится
[логическим] завершением?») _ ⁷ В
том, что извне воспринимается как святотатство, на самом деле
также имеет место завершение первоначального коммунистического
пафоса, невозможное без его десублимации: поскольку идеологическим
содержанием сталинских монументов является, в числе прочего, и
крайне сублимированная - и в силу этого нереализованная - идея
товарности, воплотившаяся в народопоклонстве.

Современная ВДНХ (ее нынешнее название ВВЦ, Всероссийский выставочный
центр) соединяет в себе shopping-mall и городской парк, музей
и выставку, блошиный рынок и детскую площадку. Рядом со сталинскими
дворцами выросло огромное число торговых павильонов, лотков, палаток.
Над всем этим постоянно висит запах лука и жареного мяса, так
как на открытом воздухе для посетителей готовят шашлыки. Архитектура
ВДНХ теперь воспринимается как воплощение китча и эклектики, беспомощное
подражание классическим образцам. Иностранцы недоумевают, почему
колонны завершаются не ионийским или дорическим ордером, а…стадом
коз или растительным орнаментом, почему вместо привычной квадриги
на крыше стоит бык или женщина с мужчиной, держащие сноп. Ощущение
отсутствия стилистического единства связано с исчезновением контекста,
в котором и для которого создавалась эта архитектура, скульптура,
декор, фонтаны и пр. Об этом контексте нам остается судить по
книгам того времени, отзывам современников, фильмам и фотографиям.
Распался и коллективный субъект, на восприятие которого были рассчитаны
эти и другие сталинские «пространства ликования». В финале фильма
«Светлый путь» героине (Л.Орловой), «советской Золушке», в Кремле
вручают орден и она в сопровождении феи по воздуху летит на автомобиле
на ВСХВ, где в павильоне Текстильной промышленности читает патетические
стихи о новой жизни. При этом станок, на вершине которого она
стоит, как на постаменте, продолжает автоматически вырабатывать
ткань. Когда она поет песню «Нам нет преград ни в море, ни на
суше», то ощущает, что через нее поет весь народ. Тут же она встречает
свою любовь (Е. Самойлов), и они идут по выставке, вдоль барельефа
на Павильоне Московской, Рязанской и Тульской областей. Изображенные
на нем люди в несколько раз больше актеров, и чувства персонажей
могут быть понятны только на этом, коллективистском фоне. В сталинские
времена все в каком-то смысле делалось ради этих огромных каменных
существ, частичкой которых обязан был чувствовать себя каждый
гражданин страны Советов. Распад коллективных тел лишил эти пространства
их пафоса и сделал очевидной их безмерную эклектичность и китчевость.
«Как вообще можно было верить в такое? – удивляется современный
наблюдатель. – Почему техника, лежащая в основе процесса модернизации,
предстает здесь в столь мифологизированном виде? Как возник этот
странный симбиоз самого современного с наиболее архаичным?» Сама
возможность задавать такие вопросы свидетельствует о том, что
от СССР нас отделяет несводимая дистанция. Тому, что было одновременно
орудием и продуктом Террора, не дано безнаказанно пережить свое
время, сохранив хотя бы намек на искренность. Массы сталинского
времени, в основном вчерашние крестьяне, в отличие от того, что
предполагала первоначальная революционная утопия, на которую опирался
авангард 20-х годов, несли в своем бессознательном архетипы, позаимствованные
у их угнетателей. Таков был прежде всего архетип храма-дворца,
воплотившийся в грандиозной утопии Дворца Советов, в «подземных
дворцах» московского метро, в театре Советской армии, в сталинских
«высотках» и во многих павильонах ВДНХ. Эти дворцы-храмы для коллективного
пользования компенсировали травму первоначальной урбанизации,
связанную с колоссальной нехваткой индивидуального жилья и преобладанием
в СССР так называемых коммунальных квартир. Хотя с точки зрения
левой революционной культуры это были реакционные фантазии, в
30-50-е гг. реализовались именно они. Идеология торжествовала
победу над бытом с помощью насилия, и этим отчасти объясняется
то, почему в постсоветскую эпоху мечты об индивидуальной самореализации
так часто принимают брутальную и неадекватную форму. И освободившись
от диктата коллектива, личность остается по основным своим устремлениям
коллективистской. Неслучайно москвичи хотят покупать товары именно
в таком сакральном месте, как ВДНХ: как если бы к акту покупки
примешивалось нарушение некоего табу, что делает этот акт особенно
пикантным. Прошлое идеологическое наполнение помогает извлекать
прибыль в настоящем. В зале Сталинской Конституции, где в 1939
году располагались диорамы всех 16 Союзных республик, теперь торгуют
компьютерами. Если приглядеться, многие элементы декора остаются
на месте; просто если раньше они легитимировали акты символического
обмена, то теперь они не менее успешно способствуют интенсификации
актов купли-продажи. Символическое стремление к изобилию для (пока
незначительной) части москвичей оказалось реализованным в профанной
товарной форме. Фрустрация большинства россиян, оказавшихся за
чертой бедности, связана с тем, что они не могут лично поучаствовать
в недавно разразившейся оргии товарности, а вовсе не с (как гласит
вторичная рационализация) десакрализацией самих «пространств ликования».

ВДНХ была задумана как модель коммунистического рая, как пространство
того, что по определению пространства не имеет, как пространство
(топос) утопии. Если первая Сельскохозяйственная выставка, построенная
в Москве в 1923 году, имела целью учить крестьян отсталой страны
передовым методам хозяйствования, применяемым на Западе, то на
ВСХВ-ВДНХ все обстояло с точностью до наоборот: теперь уже иностранцы
должны были приезжать учиться у «мастеров колхозных урожаев»,
стахановцев животноводства, «знатных людей» новой России. Павильон
каждой из республик на Площади Колхозов должен был в точности
соответствовать ее значению внутри СССР, не принижать и не преувеличивать
его. Так, только что назначенный первым секретарем компартии Украины
Н.С.Хрущев счел, что павильон этой республики на Выставке смотрится
хуже, чем павильон Москвы, и потребовал придания ему большей монументальности,
соответствующей статусу Украины как «житницы СССР», крупнейшего
центра сельского хозяйства _ ⁸. Любопытно,
что на Выставке 1939 года павильона РСФСР вообще не было, так
как в сознании людей того времени РСФСР была синонимом СССР; соответствующий
павильон появляется только в 1954 году и, конечно же, он являлся
самым большим после Главного. И таких изменений в пространство
Выставки вносилось множество, можно сказать, что она менялась
постоянно вместе с линией партии, сменой руководства, настроениями
масс и т.д. «ВДНХ, - отмечает в статье «ВДНХ – столица мира»(1986)
один из лидеров московского концептуализма А. Монастырский, -
это Кащеево яйцо советской власти, но, в отличие от египетских
пирамид, сфинксов, древнеримских храмов и т.д., под властью которых
и произошел процесс омертвения, выморачивания тех культур, на
ВДНХ есть и даосско-буддийская динамическая сакральность, которая
предполагает постоянное изменение структур и, соответственно,
изменение сакральной предметности. И, казалось бы, закрытое общество,
таким образом, несет в себе потенциал будущих изменений» _ ⁹. К концу 80-х годов эти возможности оказались
лишь отчасти исчерпанными, и, хотя началась десакрализация этих
пространств и заключенных в них эйдосов советской культуры, они
приспособились к новой ситуации исключительно быстро. Лозунги
типа «Жить стало лучше» или «Спасибо товарищу Сталину за счастливую
колхозную жизнь» сменились слоганами известных мировых фирм вроде
«Изменим жизнь к лучшему», «Вы великолепны» и т.д. Выставка изначально
планировалась как гигантское агитационное театральное действо,
осуществляемое архитекторами, строителями, режиссерами, артистами,
экскурсоводами под руководством КПСС, которое не только создавало
радостное настроение, но и ликвидировало несводимость реальности
к образу. «Все это не имело никакого отношения к подлинным заботам
колхозников, но способствовало успеху выставки в долгосрочной
перспективе.» _ ¹⁰ Многое из того,
что на ней демонстрировалось существовало в одном или нескольких
экземплярах, стоило неимоверно дорого и массовому воспроизведению
(несмотря не уверения в противоположном) не поддавалось. Если
сталинские эйдосы вообще нельзя было купить, то сейчас между товаром
и его потреблением стоит лишь одно препятствие – отсутствие у
значительной части россиян платежеспособного спроса, что является
очевидной гуманизацией старой террористической формулы, предлагавшей
питаться пропагандистскими образами.

Теперь сразу за Главным входом посетителей ВДНХ встречает толпа
людей, предлагающих разнообразные товары и услуги, но большинство
москвичей знает, что речь здесь в основном идет об обыкновенном
мошенничестве. Площадь Колхозов и Площадь механизации – зоны относительно
честной торговли, в которой участвуют многие всемирно-известные
фирмы. Что же касается четвертой части Выставки, Зоны Отдыха,
то она пришла в упадок: крупнейший ресторан «Золотой колос» многие
годы ремонтируется, часть павильонов закрыта или используется
как складские помещения. В этой отдаленной части ВДНХ сохранились
рудименты советского периода, например, макеты птицеферм в павильоне
Птицеводства, заключенные в огромные яйца; никому, естественно,
не придет в голову их покупать.

Сочетание в этих монументальных зданиях формы дворца без хозяина
(народного дворца) и храма без Бога (если, конечно, не считать
Богом вождя), поклонения коллективу и презрения к индивидууму
обречено казаться все более и более странным и архаичным не только
внешнему наблюдателю, но и потомках тех, с чьего молчаливого одобрения
они возникли. Жест изгнания торгующих из этих храмов неуместен
потому, что они строились ради торговли пафосом «новой жизни»,
вменяемым в обязанность ликованием. Проявления Террора в культуре
в каком-то смысле уникальны, и по мере того, как массовое насилие
сходит на нет, становится исключительно трудно расшифровать их
знаки. Они свидетельствуют о незавершенности советского варианта
модернизации, опиравшегося на архаичные представления крестьянства
о «светлом будущем», в котором коллектив окончательно поглотит
личность и быт будет состоять из общих понятий Труда, Подвига,
Материнства, Плодородия и пр.

Закончу словами из «Эстетики» Гегеля: «Можно сказать, что целые
народы не умели найти выражения для своей религии, своих глубочайших
потребностей иначе как в зодчестве или, во всяком случае, архитектонически…Существуя
отчасти только в виде развалин…они [эти сооружения – М.Р.] вызывают
наше восхищение и удивление как своей фантастичностью, так и своими
необычайными размерами и массивностью. Это здания, возведение
которых составляло в известные эпохи все дела, всю жизнь наций»
_ ¹¹.

Примечания

1. В. Паперный. Культура «Два», Ardis, Ann Arbor,1983
с. 159.

2. Там же, с.160.

3. А.Ф. Жуков. Архитектура Всесоюзной сельскохозяйственной
выставки, Москва, Государственное издательство по строительству
и архитектуре, 1955б 23.

4. Там же.

5. Там же, с. 35.

6. Knut Ebeling. Moskauer Tagebuch. Doppelbelichtung
(рукопись готовится к публикации в издательстве PassagenVerlag
в Вене),S22.

7. Ibid.

8. В. Паперный. Культура «два»…с. 162.

9. А. Монастырский. ВДНХ – столица мира. Щизоанализ.
– в: Место печати, N12, 2000, с. 43.

10. Tyrannei des Schoenen. Architektur der Stalin-Zeit,
Muenchen-New-York, Prestel, 1994, S.191.

11. Г-В-Ф. Гегель. Эстетика, Москва, «Искусство», 1971,
том 3, с. 31.