Комментарий |

Ненормативная лексика . Выпускное сочинение студента IV курса Трахгерца Е.С.

Начало

Продолжение.

Часть третья. Сессия

3.1.

Не знаю, знакомо ли вам выражение «натянуть глаз на жопу». Мне
кажется, оно родилось в местах не столь отдалённых и
первоначально звучало как «натянуть жопу на глазок».

3.2.

Мы шли по мостовой (ушли из ментовой) рано утром. При этом мы
потеряли все Жоркины сбережения.

Конечно, поначалу мы собирались отделаться меньшей кровью.

-Дяденька, отпустите нас, мы больше так не будем, – начал по привычке Гоша.

-Нет уж, сидите до восхода солнца, пока протокол не составим.

-Дяденька, зачем протокол, мы ведь всё равно читать не можем, мы
ведь студенты филфака.

-Если я вас отпущу так скоро, у вас выработается вредная привычка не
оставаться в одном месте больше, чем одну минуту.

И тогда Жорик Железный достал свой сотовый телефон и заплетающимся
спросонья языком попросил разрешения позвонить своему
адвокату.

3.3.

-Раздевайтесь, – сказал обрадовано милиционер.

-Зачем? – спросил Жора Железный.

-Проведём занятия по ОБЖ.

-Что такое ОБЖ? – спросил Жорик.

-ОБЖ – это такое Ж! – хотел сказать я.

-Увидишь! – опередил меня Гоша. – Это будет твоё первое крещение лекцией.

Мы разделись до трусов и начали закаляться. Мы лежали на жёстких
досках, бегали, делали зарядку, пытаясь согреться. В общем,
один к одному лекции по основам безопасности жизнедеятельности
на первом курсе.

Утром мы обнаружили, что и не было никакого мальчика с сотовым телефоном.

3.4.

Мы шли и гасили ногами свежевыпавший снежок. «Гасили» от слова Гоша,
как «егорили» от слова Егор. Утренний морозец слегка
прижигал наши сонные (с синяками) и мятые лица.

-А, помнишь, – обратился я к Гоше, – когда Славик Рассеянный, Ильдар
Хитрый и Гена Зелёный собирались выпить, они
строго-настрого запрещали себе некоторые магические выражения?

-Какие выражения? – вмешался Жора.

-Ну, например, «По писюшечке! По писюшечке!». А их так любил
повторять Гена Зелёный. Да и Славик Рассеянный поначалу произносил
их потирая руки.

-Отчего запрещали «по писюшечке»? – спросил Жора.

-Потому что по «писюшечке» в вытрезвителе выходило как «по яйцам».

-Ничего, – сказал Гоша, – благо, в институт сегодня идти не надо.

-Почему?

У нас двухдневный перерыв перед сессией.

3.5.

-Как ты себя чувствуешь? – звонил мне вечером Гоша.

-Нормально.

-От ОБЖ отошёл?

-Вроде бы.

-Слушай, я о чём подумал, тут я Лермонтова читал, «Гошпиталь», и
вспомнил о твоей курсовой работе, ты ещё её пишешь?

-Тебе что, зубы выбили?

-Нет, ты только послушай, какие перлы:

Чердак похабный, закоптелый.
Едва лампадой озарён,
ХУ(хм)… , тоска и пыль со всех сторон.

Это же о нашем ВУЗе! Классно, да?

-Нормально, – я не очень люблю пошлости.

-И ещё мне сегодня снился сон, будто Клава в столовой налегла на
стойку бара своей большой грудью, ты не представляешь, какая у
неё огромная грудь, потом она уронила чайную ложечку и
нагнулась за ней, а я думаю, она это специально сделала, ты не
представляешь, какая у неё…

-Я вообще-то к экзаменам готовлюсь, – сказал я и бросил трубку.

3.6.

Через пять минут я ему позвонил сам.

-Слушай, Гоша, ты бы только знал, какое у меня только что было
видение, будто я встречаюсь с такой женщиной, с такой шикарной
женщиной...

-С какой?

-Эльзу Павловну помнишь?

-Ну.

-Забудь! Эта в сто раз лучше.

-Не может быть!

-Я тебе говорю. Ты не представляешь, какое у неё божественное тело,
особенно, когда она нагибается к абажуру настольной лампы. И
ещё у неё прозрачное нижнее бельё, особенно оно
просвечивает, когда она нагибается к абажуру, просвечивает
божественную.

-Слушай, я ещё от ОБЖ не отошёл, к тому же мне надо об экзаменах
думать. А ты абажур, обожаю…

Но через пять минут он сам уже набирал номер моего телефона.

-Слушай, я сейчас телевизор включил, эротический канал…

-Расскажи, расскажи?!

Вот так мы и готовились.

3.7.

А спустя два дня, совершенно измотанные, мы подходили к
университету, и чем ближе мы к нему подходили, тем внушительней
становилась стена подростков-первокурсников.

Они стояли, сцепившись руками и насупив брови, как в той детской
игре «Али баба и сорок разбойников», где ведущие кричат: «Али
баба – На что слуга – Починяю рукава – На какие бока – На
пятые-десятые – Нам бутылку водки сюда».

И я вспомнил, как точно такой же стеной, сцепившись за руки и широко
улыбаясь, стояли перед факультетом Ильдар Хитрый, Гена
Зелёный и Славик Рассеянный. Это было на первом курсе, но они
стояли так, словно это было на первом фронте. И если я с
твёрдым намерением учиться в кулаках и, опять же я, с задумчивым
видом (учиться или не учиться) в очах, будто я не замечаю их
(нет, всё-таки учиться), пытался обойти эту стену стороной,
Славик Рассеянный по своей рассеянности выставлял ногу для
подножки, Гена уже крепко Зелёный накидывался мне на спину,
а Ильдару Хитрому оставалось лишь связать мне капроновые
шнурки и достать из кармана пипетку и, на всякий случай,
пластиковые стаканчики.

3.8.

-Отчаянные ребята, – сказал Гоша, уловив мой взгляд, – а зачем мы,
собственно, идём туда так рано?

-Я лично иду отомстить за Ильдара Хитрого, Гену Зелёного и Славика
Рассеянного. Иду сдавать свою «Ненормативную лексику».

-Это что такое? – спросил Жора Железный.

-Это – дальнобойная артиллерия! Это – студенческий манифест всех
студентов-раздолбаев!

3.9.

Гена Зелёный – он вылетел первым, потому что был ещё зелёным в этих
делах, Славик вылетел по рассеянности и совершенно случайно
угодил прямо в армию, а Ильдар Хитрый – тот упирался всеми
руками и ногами до последнего, пока его не вынесли вместе с
косяком из прокуренного туалета.

Я до сих пор не могу понять, как так получилось, что они, как
фанера, пролетели. Ведь Гоша их предупреждал, что главная наука из
всех наук – это наука давать взятки. Сначала взятки, а уж
потом зачётки.

-Бутылка хорошей водки или коньяку мужикам и бутылка шампанского и
шоколад тёткам.

Но Ильдар Хитрый – он играл в кошки-мышки с преподавателями, если у
него вдруг оказывалась бутылка шампанского и шоколад. А Гена
Зелёный – он даже не доносил бутылку хорошей или плохой
(любой) водки до сессии, а заодно не доползал и сам. Страшно
подумать, но Славик Рассеянный, по своей рассеянности, давал
взятку не преподавательнице сравнительного языкознания и не
легендарному профессору Бездарю Бездаревичу Бездарёву, а
Ильдару Хитрому и Гене Зелёному (и за что спрашивается!?). Но
тут было всё без вопросов.

3.10.

-Да, было время, коньяк шёл на ура, – глубоко вздохнул Гоша.

-Да, – подумал я.

-Ещё вчера, – утвердительно кивнул Жора Железный. Он еле поспевал за
нашим размашистым шагом. Всё-таки ритм студентов во время
сессии гораздо активнее ритма бизнесменов.

-Ты меня извини, – вдруг обратился к Жорику Гоша.

-За что? – удивился Жорик.

-За то, что я вчера так по-свински нажрался.

-А позавчера? – посмотрел я на Гошу.

-И позавчера, собственно, тоже, – сказал после продолжительной паузы Гоша.

-Да ладно, чего уж там, – махнул рукой Жорик. – Главное, что вы
взяли меня с собой, ребята, – задыхаясь, говорил он, – теперь я
смогу воочию увидеть легендарную личность – профессора
Бездарёва Бездаря Бездаревича и декана Марью Ивановну Главную.

-Не советую тебе, – сказал Гоша, – слабоват ещё, а ты, – Гоша
повернулся ко мне, – врежь Бездарёву хорошенько за Гену Зелёного,
Славика Рассеянного и Ильдара Хитрого, ты ведь уже опытный
боец. Твоя работа должна вытянуть на манифест. Я в тебя верю.

-А я для чего иду?

-А если ему станет хоть чуть-чуть дурно от твоей работы, то предложи
ему вдогонку создать комитет по сохранению русского мата
или клуб любителей ненормативной лексики народов СНГ.

-Да, а то пропадает он в буржуазных кругах, – подтвердил Жорик.

-Я и говорю, скоро вместо мата только и останется: «Хе, хе, круто,
баклан, хе, хе, клёво, пельмень».

3.11.

Но легендарный профессор, мой научный руководитель и по
совместительству главный редактор студенческого литературного журнала
«Светлячки от винта» Бездарь Бездаревич Бездарёв, имея
огромный опыт работы со студентами, даже не стал читать мой
реферат.

-Какой из всей вашей работы следует вывод? – спросил он, не
отрываясь от последнего номера журнала.

-В смысле?

-Вы, молодой человек, судя по вашему наглому виду, достаточно смело
обращаетесь с научным материалом, забывая подчас, что каждое
слово – это кладезь. Слово – действие, слово – образ, слово
– характер, а не слово-мат. Почитайте для сравнения Бунина.

-«Тёмные аллеи»?

-«Тёмные аллеи» хотя бы.

-Читал. Ну и что?

-Так вот я вас и спрашиваю, какой вы сделали вывод, проанализировав
весь собранный вами материал? Почему, собственно, наша
молодёжь, да и старшее поколение, в общем-то, тоже, так небрежно
обращается с прекрасным русским языком?

-Понимаете, я не собирался делать никаких выводов. Цель моей работы
была собрать, сгруппировать и обобщить весь фольклор. Но
если быть до конца честным, мне ещё хотелось бы получить допуск
к сессии.

-Допуск я вам поставлю, но авансом, – сказал профессор, – к
следующей встрече вы должны сделать вывод из нашей с вами беседы.
Желаю творческих успехов, молодой человек.

3.12.

-Ну как? – спросил меня Гоша.

-А никак, – махнул я рукой.

-Допуск-то тебе поставили?

-Поставили.

-А как насчёт идеи создать комитет по спасению русского мата? – спросил Гарик.

-Где ты видел, чтобы профессора-редакторы вычитывали работы своих
подопечных?.. Хер им тогда, а не идеи!

-Значит, будем тупо готовиться к экзаменам.

-А когда первый?

-Через два часа.

3.13.

Мы решили спуститься в студенческий бар, чтобы отметить удачное
начало сессии. Всё-таки допуск получен вовремя, а это случается
не каждый год.

-Здесь же нет спиртных напитков, – возмутился Жора, – как так можно учиться?

-А ты что хотел?

-Зато здесь есть булки с маком и вяленые котлеты, – сказал я, –
помню, как эту пищу впервые попробовали Ильдар Хитрый, Гена
Зелёный и Славик Рассеянный. И после того, как Славик Рассеянный
по своей рассеянности оставил зубы в булочке с маком, они
поклялись приходить в эту кафешку и заказывать лишь кетчуп,
майонез и горчицу. Гена Зелёный заказывал зелёный майонез,
Ильдар Хитрый кетчуп иногда острый (татарский), но чаще
сладкий, а Славик Рассеянный по своей рассеянности – горчицу. И не
потому, что специя была мягче всей остальной пищи, просто
на всю остальную пищу у них не хватало денег.

3.14.

-Безобразие, – продолжал возмущаться Жорик. Конечно, он возмущался
не так вежливо (но теперь мне было уже ни к чему собирать
острые словечки).

-Да, раньше здесь всё было по-другому, – вздохнул Гоша.

-Раньше, – пояснил я, – на факультете была запасная лестница (теперь
её заколотили) и пожарный выход, впрочем, он уже тогда был
завален коробками, из которых торчали горлышки и жопки,
горлышки и жопки. Понимаешь, Жорик?

-Раньше – это когда?

-Раньше – это на первом курсе.

3.15.

Я помню, как мы впервые пришли в эту столовую отметить наш первый
праздник – распределение по кафедрам. Славику удалось
проскочить на кафедру зарубежной литературы, Гене досталась кафедра
русской литературы, а Ильдар Хитрый, подражая Омару Хайяму,
выбрал кафедру аналитической геометрии.

-Водки нет, – сказала барменша, – и пива тоже.

И тогда Славик Рассеянный сказал:

-Я хочу писать дипломную работу на тему «Вино в мировой литературе».

А Гена Зелёный сказал, что будет писать работу на тему «Русская
литература в вине».

На что Ильдар Хитрый улыбнулся и спросил:

-А как вам, ребята, тема «Вино в интеграле»?

3.16.

-Что они делают? – настороженно спросил Жора, подозрительно оглядывая бар.

-Кто?

-Да студенты. Книжки какие-то разложили. Пишут что-то.

Действительно, все посетители бара, кроме нас и Клавдии, вцепились
зубами в учебники.

-А это они к экзаменам готовятся. Шпаргалки пишут

-А вы что не готовитесь?

-Нам хорошие оценки не нужны.

-А им зачем хорошие оценки?

-Для повышенной стипендии.

-А какой смысл в повышенной стипендии?

-Чтобы лишний раз посидеть в кафе.

-И всё равно не понятно. Весь месяц заниматься, чтобы после
экзаменов лишний раз посидеть в кафе. Когда можно целыми днями
сидеть в кафе и до экзаменов, и после экзаменов, и даже во время
экзаменов.

-Сытый голодного не разумеет, – сказал Гоша на церковно-славянском языке.

3.17.

-А вон та девушка почему не готовится к повышенной стипендии? –
заинтересовался Жорик Железный.

-Она эмансипе.

-Что это такое?

-Это такие женщины, которые жрут, жрут целыми днями. Сидят одни без
мужчин и жрут. Посмотри, сколько у неё жратвы на столе. Она
съедает по двадцать булок. Вот ты бы подошёл в ресторане к
женщине, у которой полон стол жратвы?

-Нет, женщина должна быть слегка голодной.

Тут я понял, о ком разговаривают Игорь и Жорик, и посмотрел на
Клавдию. Она стояла за дальним столиком и кушала пирожные.

-Клав, на, возьми мой стул! – крикнул я через весь зал.

Клава подошла к нам сногсшибательной походкой манекенщицы. Перед
нашим столиком она резко развернулась и изящным движением руки
зацепила за вешалку стул (словно тяжёлый стул был лёгким
пиджаком). Затем она перекинула стул-пиджак через плечо и, ни
слова не говоря, удалилась, вихляя бёдрами.

-Круто, – восхитился Жора.

-А спасибо?! – крикнул ей вдогонку Игорь.

Но я на неё не обижался, потому что на неё не распространялись обычные правила.

-Теперь понятно, почему она не учится. Она просто приходит, кладёт
зачётку, разворачивается и уходит, вихляя бёдрами.

-Так оно и есть, – подтвердил Гоша.

-А вы как собираетесь сдавать экзамены?

-С твоей помощью, красавчик.

Взять хотя бы распространённое правило: красные дипломы – синие
лица. Синие дипломы – красные лица. Но У Клавы было розовое
личико и голубые глаза.

3.18.

-Нет, я не пойду, – упирался Жорик Железный.

-А куда ты денешься? – уговаривал его Игорь. – Ты только подумай. Мы
создадим революционные тройки.

-Как это?

-Вот так! У тебя есть деньги на кожаные куртки?

Этому нас научили Гена Зелёный, Ильдар Хитрый и Славик Рассеянный. И
мне трудно сейчас сказать, кто до этого додумался первым.
Может быть, Славик Рассеянный по своей меланхоличности или
Гена Зелёный в момент алкогольного просветления, или так
предложил выкрутиться Ильдар Хитрый.

Тактика была удивительно проста, но действовала безотказно.
Разбиться на революционные тройки. Одеть кожаные фуражки и портупеи
и действовать. Первый грузит. Второй разводит. Третий
добивает (сводит).

3.19.

Взять хотя бы наш экзамен по литературе. Первым на заклание из-за
своего темперамента пошёл мой друг Гоша.

-Маяковский – это эпос. Маяковский – это эпос. Маяковский – это эпос.

Каждую фразу он красноречиво повторял по три раза.

-Маяковский – это динамизм внутреннего действия. Маяковский – это
динамизм внутреннего действия. Маяковский – это динамизм
внутреннего действия. Его поэма «Облако в штанах», чего стоит
только одно название. Его поэма «Облако в штанах», чего стоит
только одно название. Его поэма «Облако в штанах», чего стоит
только одно название.

Вторым выходил я и растягивал три своих фразы на полчаса.

-Маяковский – это эпос, – я снимал очки, тщательно протирал их
специальной салфеткой.

-Так, – одобряюще кивал преподаватель.

-Маяковский – это динамизм внутреннего действия, – я вновь снимал
очки и начинал выковыривать из глаз соринку, будто она мешает
мне сосредоточиться.

-Хорошо, – подгонял меня преподаватель.

-Его поэма «Облако в штанах», чего стоит одно только название, – я
говорил не спеша, а куда мне спешить?..

Последним выходил на ринг наш общий друг Жорик Железный.

-Мне бы хотелось обобщить всё сказанное предыдущими студентами и
моими товарищами, – начинал он уверенным голосом.

Продолжение следует.

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка