Литературная критика

/Дмитрий Бавильский «Ангелы на первом месте», СПб.: «Астрель-СПб», 2004/

Четвертый роман Дмитрия Бавильского «Ангелы на первом месте» – это,
кажется, уже безусловное цементирование стиля и бесспорная
устойчивость манеры. Также это фиксация темы: актуальный
анимус об актуальной аниме. Еще это определившаяся (определенная
автором как оптимальная) скорость повествования – или того,
что раньше называлось красиво-широким словом «дыхание» в
применении к прозе.

О романе «Ангелы…» найдено у Немзера следующее, характерное:
«Сюжеты у Бавильского нарочито беспомощны и бессвязны — да
и какая логика может быть в мире плывущей рок-музыки,
клубных посиделок, интернетовских знакомств, пивного мороженого и
ангелического засилья. (В Москве крылатые духи точно
водятся; а как обстоит дело в романе, где они должны быть «на
первом месте», признаться, забыл. Но в заголовке наличествуют!)
Проза Бавильского обоснованно претендует на
актуальность-продвинутость. В ней есть «приметы времени» (от наркотиков до
порносайтов, от большого бизнеса до хакерства, от знакомств по
интернету до 11 сентября), акцент на «женском», мутная (не
поддающаяся расшифровке) психология, горчащая ирония,
аккуратная мистика (то ли было, то ли почудилось — а не один ли
черт?), постоянные намеки на нечто «большое-чистое» (нам,
гагарам, недоступное) и прочие клубные прибамбасы. Поставив
перед собой интересную задачу — стать модным писателем —
Бавильский с ее первой частью успешно справился.» Какая
задорная, гренадерская неприязнь! Насчет логики – стоит ли
огульно-прогулочным тоном искать ее (и не находить) в антураже?
Точно так же по александрматросовски смело утверждать, что
«крылатые духи» «точно» водятся в Москве, а не в чьей-то
конкретно взятой голове вместе с тараканами, шариками да
роликами. С психологией те же проблемы, что и с логикой – почему
же именно мутная и не поддающаяся расшифровке? Кажется,
напротив, автор «Ангелов…» нарочито обстоятелен и внимателен в
подтекстах и апологиях поступков героев-героинь, да и в
интервью высказывался, что забота о читателе – первейшая его
задача в русле художественной литературы. «Горчащая ирония» –
возможно; это ведь дело индивидуального выбора каждой из сторон
(транслирующей и принимающей). С «аккуратной мистикой»
можно согласиться, хотя хотелось бы заметить, что всё же очень
хорошо, когда с этим делом без перебора, потому что, когда
мистика махровая, неаккуратная или вообще с головою выдающая
всю сексуальную фрустрацию какого-нибудь «гуру из Бобруйска»
– это уже самая отвратная сторона инфантильной культуры.
«Аркаимская» же мистика, встречающаяся у Димы Бавильского не
впервые, вполне украшает романные конструкции – дозировано,
ненавязчиво, без клишированности и нарочитостей, но с расчетом
активного влияния и на «логику», и на (мать её)
«психологию». По поводу «большого-чистого», недоступного «гагарам»,
увы, говорить не приходится, покуда в чьем-то сознании столь
накачаны энергией неприятия такие по сути никчемные и
таблоидные оборотцы, как «клубные прибамбасы».

Что до «беспомощных и бессвязных» сюжетов, то здесь лучше всего
применять методику ментального апартеида. В прозе Бавильского, в
контексте все той же заботы о комфорте читателей, связно
рассказанная и не впадающая в деменцию история крайне важна,
просто первостепенна. На мой взгляд, достаточно традиционная
схема наррации и общее устройство динамики и симметрии
внутри текста «Ангелов» страдают одним существенным недостатком –
это скорость, о которой я писал в самом начале, или, говоря
образно, избранный темп скорострельности. Иногда при чтении
романа мне сильно хотелось нащупать где-то между строк
хороший такой акселератор и наподдать-притопить-ускориться. Но,
поскольку педали не предусмотрено, я тотчас вспоминал, что:
а) всё происходит в провинции, в Чердачинске, следовательно
– темпы соответствующие; б) обе главные героини, над
которыми ангелом всеведения кружит автор, сами дамы не слишком
скоростные – стареющая актриса пенсионно-бальзаковской поры и не
шибко красивая-активная женщина средних лет в ситуации
экзистенциально-бытового штиля. Связность в сюжете имеется, даже
порою с избытком (не знаю, правда ли, что этот, как его
величают, «первый русский роман о ЖЖ» писался с интерактивным
учетом пожеланий ряда заинтересованных жж-юзеров); а ощущение
беспомощности наверняка будет непременным атрибутом почти
всякого подробного повествования о провинциальной современной
жизни, если и вправду считать, что не хлебом единым жив
человек. Раздражавшие некоторых рецензентов «безапелляционные
сентенции» автора на темы жизни, на мой взгляд, как раз
необходимы для этой прозы, ибо рассчитана она в первую очередь на
читательниц, и авторский расчет, мне кажется, верен и
срабатывает. Конечно, можно всегда вспомнить пламенное шипение
огненной Камиллы Пальи: «Восстаньте. Не читайте Лакана,
Деррида и Фуко, а ко всем, кто до сих пор о них болтает,
относитесь как к ничего не значащим ничтожествам. Рожденные здесь,
здесь живущие, вы и есть современность. И вам не нужны никакие
современники для интерпретации настоящего»; да только Палья
не особенно популярна у наших прекрасных половин, более
того, можно даже сказать, что для наших фемин (и не только для
фемин) остро необходимы какие-то современники для
интерпретации настоящего – а не то все наследство могучей русской
литературы уже пошло бы макулатурной трухой по блошиным рынкам.

Две главные героини романа – актриса Мария Игоревна и самодеятельный
психоаналитик Марина Макарова идут двумя параллельными
траекториями под знаковой современной сенью Заочного Знакомства
в Умозрительных Пространствах. Кажется, что две героини не
просто живут в одном городе, одном доме, на одной площадке
подъезда, но являются двумя проекциями единого женского
образа, разделяемыми временным сдвигом. Оттого и все ключевые
«мужские» моменты сюжета проявляют завидное постоянство в
обозначении объектов одним именем – Игорь. Анонимные любовные
письма, пришедшие по ошибке и знакомство «двух одиночеств» в ЖЖ,
мнимые и сопутствующие двойники в «реале», смешной
конспирологический заговор интеллигентных мужчин, вынырнувших из
Лайвджорнэла у памятника Орлёнку и сборища юзеров в
провинциальном отражении клуба «ОГИ» – заведении с милым названием
«ИГО». Провинциальные будни/прорывы театра и степная магия
древних специальных городов. Женская охота, женская доля. И
ангелы у крайнего места в первом ряду. Всё это и составляет
гуманную неспешность романа.

Показалось, что описываемое пространство – хаотично, и только автор
по своему усмотрению вычленяет некоторые сегменты, которые
узнаются по привычной упорядоченности. Но хаоса за рамками
повествования все равно много, о нем не идет принципиальной
речи, но он клубится на периферии сознания-восприятия. Может
быть, поэтому при чтении создается ощущение остановленности
времени (именно в такие моменты мне нужен был акселератор) и
застывания пространства. Даже некое ощущение недвижимой
суеты. И в этой недвижимой суете живут и переживают тургеневские
женщины (в версии Василия Шумова и группы «Центр»).

Понравился всплеск событий ближе к финалу, когда стареющая одинокая
и величавая актриса Мария Игоревна, потерявшая было
последние роли в репертуаре театра, оказывается в центре внимания во
время первой экспериментальной постановки в духе
«Театра.док». Здесь вспомнился фильм Тодда Солондза «Сказочник»
(«Storyteller») с его двумя новеллами – «Fiction» и «Non-fiction»,
в которых без особых загибов показана условность и
взаимоконвертируемость смысла обоих ярлыков. В романе «Ангелы…» соло
увядающей актрисы, ее спонтанный внесценарный
монолог-исповедь на премьере спектакля демонстрируют, как якобы чистый
нон-фикшен в духе «Театра.док» оказывается полным фикшеном
рядом с вторжением настоящего нон-фикшена из непридуманной
жизни. Роман называют «авантюрной мелодрамой», но лично я назвал
бы это фикшеном о нон-фикшене с элементами оперетты. Не
думаю, что Немзер угадал желание Димы непременно стать «модным»
писателем. Скорее, более ключевое слово в этой связи –
«узнаваемый». О признаках узнаваемости я отозвался в самом
начале. В романе показаны несколько светлых подъемов на общем
бытийственном спуске двух женских судеб – я не думаю, что эта
тема способна непременно гарантировать «модность» или
«продвинутость». Даже при промельке интернетов, клубов и
телевизионных реалий вчерашней давности.

Тем не менее, в издательстве «Астрель-СПб» действующая под редакцией
В.Курицына новая серия современной прозы под названием
«Неформат» имеет в своей обойме «Ангелов» Д. Бавильского. А
Курицын все же – модный брэнд. Почти гламурный. И вот что в
одном из интервью Вячеслав сказал именно об «Ангелах на первом
месте» и авторе романа: «Я не одобряю его
безудержного романописательства – по роману в год! – мне кажется, что
это по ряду причин неправильно, но, однако, именно этот роман
мне понравился больше всех других сочинений
Бавильского.»

Да, что касается тургеневских женщин, то парадокс здесь
предпочтительнее экстрима.

«Анна Львовна, смотревшая эти трагические сцены вместе с
актёрами, разрыдалась, сорвала с себя фартук и выкрикнула, что
уходит от них навсегда. Потому что за время действия
“Кровавой любви” она уже достаточно поседела и не хочет мучить себя
в дальнейшем.»