Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

С чего все началось? С еды. Да. С рыбок. Красноперки. Это были
не простые рыбки.

Мать хлебом не корми, дай только удочку. Если она не ругалась
со своим братцем, нашим дядюшкой, - ищи ее на речке. От рыбаков
она отличалась тем, что ела свой улов. В этом-то весь фокус. С
этого все и началось.

Мать была ведьма. Настоящая. Я не шучу. Никакого другого смысла!
Ведьма. Колдунья. Она могла замораживать свои желания. Свои самые
сокровенные. Самые жаркие желания! Она их замораживала и ставила
в погреб. В тень. Там эти глыбы льда и стояли, как статуи в музее.
Они будто ждали ее. Ждали своего исполнения.

Но это только малая толика. Она была богата на фокусы. Об этом
будет отдельно. А теперь к рыбкам.

Для нас с дядей Петей она жарила отдельно. На большой сковороде.
А для себя и моей сестрицы Ольги отдельно. На маленькой, чугунной
сковородочке. Всего две рыбешки. Укладывала их валетом. Да. Так
смешно получалось. Голова к хвосту, хвост к голове... Сковородка
подпрыгивала, раскалялась, масло кусало всех подряд! Всех, кроме
нее.

Пять минут с одной стороны, пять с другой! И все готово. Для них.
А мы с дядей ели отдельно. За столом. Все лето стол стоял на улице.

Мать ни разу не предложила своих рыбок. Ни мне, ни своему брату.
Ни кусочка. Ни разу! Даже так, для связки слов. Ха-ха! Она-то
знала, что я не откажусь. Я ведь только этого и ждал. Мне только
этого и не хватало. Она даже масло сама собирала! Да так, что
потом сковородку можно было не мыть. Дочиста! Но это ладно. Она
кости складывала отдельно. А когда потрошила своих рыбок, все
кишки собрала в целлофановый пакет. Ольга была тут как тут. Их
не проведешь! Они менялись, как часовые. Красноперки всегда были
под присмотром. Ольга несла пакет на речку и там далеко-далеко
забрасывала кишки. Руками. Вынимала их – а они скользкие - и швыряла
в воду! Чем дальше, тем лучше. И все. Набирала в пакет воды, выливала,
еще - и снова выливала. И на меня ноль внимания. Конечно, я ей
всегда мешал. Я же младше. Она от меня ничего не ждала. Ни хорошего,
ни плохого. Даже не уверен, видела ли она меня. Потом-то она меня
увидела! Да! Потом она только на меня и смотрела! Ну об этом после.
Нам спешить некуда. Точно! Мы ведь уже пришли. Все только-только
начинается.

Мать была одержима по всем правилам. Она могла встать в четыре
утра и перед тем, как умыться, шла проверять экраны и морды. А
могла и опоздать в свою аптеку, засидеться с удочкой!

Черт! Это был рай. Настоящий рай. Для всех. По воскресеньям мать
уплывала на целый день. До самой темноты. Она возвращалась, когда
дядя Толя-пастух перевозил коз с другой стороны. Они встречались
в темноте, на реке, перекидывались парой слов... Козы нетерпеливо
постукивали копытцами по дну лодки. Они хотели домой.

Я помню их смешные какашки. Как кофейное драже. Как мы их называли?
“Сери-бери-ешь”. Да. Так.

В лодке у дяди Толи их было полно. Потом, уже на берегу, я помогал
ему, мы выметали засохшие какашки, а козы разбредались по берегу.
Они тыкались куда попало, мать ругалась: “Отстань! Ну куда ты?!
Отвали....Ну и лошадь!”.

Дядя Толя снова сгонял их и вел по прохладной пыли вверх, в темную
остывающую деревню. Пыль...Осевшая мягкая пыль. Прохладная, просеянная,
как мука.

Мы шли с матерью одни. Молча. Я нес удочки и кукан. Красноперки,
мелкие окуни...

Она несла весла и консервную банку с червями. Перед домом, у забора,
она опорожняла ее, черви падали в траву, она еще трясла для верности,
а я держал калитку, чтоб она вошла с первого раза. Я закрывал
за ней калитку и секунду вдыхал запах матери...Она проходила -
и все кончалось. От нее пахло в такие вечера хорошо. Очень хорошо.
Рекой, кувшинками...Она была спокойна. Полна ночью, рекой и усталостью.

Отпуск? Смешно сказать. Она была готова жить на реке. С удочкой.
Огород? А на что братец-дядюшка?! “Дармоед!!! Пусть копает, окучивает!
А поливать? Да! И пусть польет помидоры! Главное! Ты ему помоги!
И по грядам не топчитесь!” - это были последние наставления. Ее
завещание. Оно должно быть именно таким: “Поливайте помидоры!
И по грядкам не топчитесь! Слышите?!...”

Никто, кроме меня, не слышал. Я ее провожал до речки. До лодки.
Она брала весло, и меня уже не существовало. Никого не существовало.
Она уже ничего не могла бы изменить в этом своем завещании! Даже
если б хотела. Я толкал лодку, делал шаг, еще и опускал руки.
Мать секунду ждала, лодка сама по себе делала полукруг...И все.
Мать начинала грести. Не оглядываясь. Совсем одна. За ней ничего
не было. Ничего. Она смотрела только вперед. Да. Мне казалось
всегда, окликни я ее, она меня не узнает!... Она все оставляла.
Все. Она будто умирала. Каждое воскресенье. Ранним утром. Совсем
ранним.

И я помню то утро - она резала лук. Я был рядом.

- Слушай, - вдруг сказала она, - я не сумасшедшая? Нет?... Или
да?...

- Почему? - спросил я.

- Сейчас... Подожди... Вот я режу лук и считаю. Режу и считаю
“Раз-два-три-четыре...” Если не считаю - то не могу... Нет. Не
могу ничего делать. Не только лук. Нет... И все так...

Я не удивился. Я вдруг подумал “Вот оно!.. Вот...”

- Нет. Ты не сумасшедшая. Нет. Я тоже считаю. Все считаю. Все.
Когда мету. “Раз-два...Раз-два...” Тоже. Так же...

- Ты станешь, как я. Пройдет время, и ты станешь, как я. Мы похожи...
Ты на меня похож. Ты взял что-то... Тяжесть. Это она... Что-то
тяжелое... Раньше я тоже была, как ты. Ты взял у меня это. Да.
Так... Я заразила тебя... Не считай. Не надо... Делай и все. Не
оглядывайся... Не смотри назад и не считай... Нет...

Она остановилась. Да. Перестала резать этот лук... Я видел ее
глаза. Только ее глаза... Они смотрели в меня. Прямо в меня! Не
двигаясь... Ее мечтательные неподвижные глаза...

Рассвет заставал нас уже далеко друг от друга. Я закрывал окна
и ложился в самый темный угол дома. На холодную печку. Какое-то
время еще доносилось дыхание Ольги, а потом наступала тишина.
Я засыпал. Ни разу за все эти годы я не думал о матери на реке.
О том, где она сейчас. Она действительно, будто умирала. Да. В
ней это было... в глазах…и еще... когда она замирала... смотрела
в одну точку... туда... она уже давно смотрела в ту сторону.

Все эти годы она училась только этому. Умирать... Да. Она знала
смерть... Она знала, что это... Хорошо, подробно... Как свои волосы...
Могла отличить свою смерть на ощупь... С закрытыми глазами...
Издалека. Она сразу узнает ее. Я уверен. Да. Когда она только
появится на горе! Стоит ей только сделать один шаг... Мать узнает
ее... Даже в темноте, как нашу лодку.. Как наш дом. Как наш двор.
Как свои юбки... Как цветочки на них. На черных юбках... Такие
маленькие серые цветочки... Совсем незаметные... Она знает смерть
близко-близко, как подругу. Все секреты... Будто умирала каждый
день.

- Когда в гроб положите, - приказывала она мне,- ты заплетешь
мне косы. Ты! Никто другой! И чулки не забудь... Чтоб все было
как положено! Так и только так!

И даже когда я не заплетал ей косы перед выходом, все равно было
такое чувство, что вот сейчас она уйдет на речку и никогда не
вернется. Мы ее никогда не увидим. И мы останемся одни. Совсем
одни... Странно, что я думал всегда “мы”. Да, странно. Кто это
- “мы”?

О-о-о-! Заплетание кос! Да. Это отдельная история. Я заплету ее
косы в последний день. Когда она умрет. Я умею это наизусть! Пусть
не волнуется! Разбуди ночью! На рассвете. Под дождем. В жару.
Я изучил это искусство. Тонкие, в три ряда, в четыре, толстые
- в два! Как хочешь! Вокруг головы. Гнездом. Пучком. Сверху. По
бокам. Даже лежа! Да! В лодке! С сигаретой в зубах! А это труднее
всего! Мертвецу - и тому легче! Попробуйте и убедитесь. Но не
в том суть. Так было каждые выходные. Уик-энды. Ха-ха! Но все
самое интересное происходило в будни. По крайней мере для меня.
У взрослых наоборот. Они умирают на пять дней. А по воскресенью,
с удивлением видят себя и друг друга. Трусы. Ноги. Седину. Уши.
Морщины. Шишки на ногах. Вены.

Все это грустно, даже если никто не умирает. А все, кто умирает
в уик-энды, умирают от удивления. Да. Моя прабабка. Моя двоюродная
прабабка. Она восклицала: “ Это я?! Я?! Да не может быть!”. Она
возмущалась, как в ресторане. Как в последнем ресторане перед
кладбищем! “ Как?! И это все?!!! И больше ничего не будет?!!!”

Больше ничего не было. В этой забегаловке ей больше ничего не
подали.

Но я отвлекся.

Я бредил этими красноперками. А она мне не давала обсосать даже
косточки! Даже хвосты, даже плавники! Про голову я вообще молчу.

Они ели вместе. Мать и Ольга. Усевшись друг против друга. Будто
за шахматами. Вместо доски - эта сковородочка. А там эти рыбки
валетом. Ни взгляда, ни лишнего слова.

В конце концов, это бесило! Они ни черта не слышали! В ком они
нуждались?! Да подавись мы с дядькой костями - они и не почешутся!
Стоп! Еще не все! На этом весь концерт не кончался! Потом они
заваливались спать. Обе. Там, где ели. Вот уж действительно, считали
деньги, не отходя от кассы! Сваливались на бок - и все! А мы?
Что мы? Мы не наедались с дядюшкой. В животах бурчало так же,
если не громче!

Нам как раз не хватало вот этих злосчастных рыбешек! А эти набивали
брюхо и отваливались! Будто сожрали лошадь. С двух-то рыбок! Даже
меньше! Каждой по одной. Конечно, не в брюхе было дело! Нет! Почему
мать мне запрещала есть вместе с ними? Почему я не имел права
пососать хоть голову этой красноперки?

А им-то что!? Спали как убитые. Я не вру! Было даже не слышно,
дышат они или нет! Ноги, руки постепенно расправлялись, как у
жуков. Перед пробуждением они начинали улыбаться! Да! Обе! Так
ехидно и так счастливо. Убитые, они улыбались. Но это не все!
Это – ладно. Они просыпались так же, как и свалились. Обе сразу.
И тут мать начинала. Дядя не знал, куда смыться! Он, оказывается,
сожрал весь хлеб! И это только малый грех! Мать знала, о чем он
думал! Но все время она искала глазами меня! Она догадывалась!
Скоро придет конец их тайне! Но она не могла поверить! Такой придурок,
как я, и способен на заговор?! В это даже мне трудно было поверить.
Так я вжился в этот мир.

Меня пожирало любопытство. Во что бы то ни стало я хотел открыть
эту тайну. Колдовство! Да. Это было волшебство. Мать оказалась
ведьмой! Я готов был все отдать, чтоб увидеть это самому. Да.
Все. Хотя у меня и ничего не было. Но это ни о чем не говорит!
Нет! Как раз! Те, у кого ничего нет, с радостью все это НИЧЕГО
отдают!

Я должен был проверить, что это за две рыбки! Любой ценой! Любой
хитростью. Конечно! Я для них был полоумный. Я и есть полоумный.
Но не до такой степени, чтоб самому съесть красноперок!

Я ведь не знал, что это вызовет такую бурю. Ну и бардак я устроил!
Если б я знал! Да. Хоть одним глазком! Чуть-чуть! Только маленький
кончик моей судьбы...Только клочок будущего...Во что все это вырастет...

Они то с Ольгой думали, что я совсем того! Что я - как гриб. Подкладывай
навоз - и все. Я был согласен! Особенно сейчас! Все работало на
меня! Чем я тупее - тем лучше! Да! Все правильно! Так и надо!
Именно так - и не иначе! Стать идиотом. Ждать своего часа... Я
всегда это чувствовал. Всегда шел по этой дорожке. Ждать. Ждать
своего выхода. Тебя позовут. Да. Когда придет твое время. И ждал.
Всегда. Будто так было надо. Ждать своего выхода... И тогда уж
это мой танец. Да. Мой... Тогда посмотрим...

Интересно другое. Как я умудрялся всегда отличать этих двух красноперок
от остальных?! Именно этих . В любом виде. Смешай их с кем хочешь.
Посади их среди тысячи точно таких же - увижу сразу! Одним глазам.
Они от меня не уйдут. Жареных, вареные, очищенные, без голов и
с головами! Я их знал! Да! Знал, что это именно они! Вот это загадка.
Именно это. А все остальное - ерунда. Трюк! Фокус! Даже глаза
не стоит щурить! Не то что закрывать! Легкий финт ушами! Мать
сама говорила: “ Твоя хитрость вперед тебя родилась!” Точно! Ха-ха!
Ее слова да ей бы и в уши!

Я праздновал победу. Все будет по-моему. Я знал это, как пить
дать! Даже яснее! Держи и нос по ветру! Вдыхай! Пусть твой страх
вкалывает на тебя! Для чего его кормить! Дармоеда! Пусть нюхает
ветер!

Все шло как по маслу. Так легко. Так свободно. Лягушата сами впрыгнули
мне на ладони. Я был в восторге! Я не видел легких туч на горизонте.
Я туда не смотрел. Нет. Я верил в удачу. Идиот! Все было слишком
совершенно! Верить в судьбу – ничто. А вот понять, что именно
ЭТО и есть твоя судьба - для этого надо было иметь уши подлиннее
моих!

Но они-то, они - совсем расслабились! Привыкли, что я жру чуть
ли не собственное говно! Не удивительно, что я их усыпил. И не
только их! Сам чуть не поверил в это.

Труда много не затратил. Они сами себя убаюкали! А я начал расшатывать
все это. Этот ритуал. Да. Этот дом привычек. Я копал под него
со всех сторон одновременно. Хоть бы хны! Они ничего не замечали.
Так...Чуть больше злости, чуть меньше.

Я еле шевелился. Едва-едва за час смог ее причесать и заплести
косы. А еще и поплавки. Моя обязанность. Я должен был их привязывать.
И крючки. Я всеми силами оттягивал тот момент, когда мы, наконец,
выползем на речку. Она должна была проголодаться. Раньше, чем
обычно. Это был верный ход.

На речку мы шли, спотыкаясь. Я все время падал. Иду-иду и - раз!
Потом встаю. И снова. Тут бы даже дядя пронюхал трюк, но матери
было наплевать. Она увидела воду. Она будто уже видела этих рыб.
Этих чудесных двойняшек.

А я приближал ее голод. Время не просто на меня работало! Оно
на меня пахало в поте лица! Каждая минута, как пчелка, вкалывала!
Несла в попке мед удачи! Мед возможности! И, кроме того, у меня
постоянно развязывался шнурок на левом ботинке! Потом я уже и
не останавливался! Я ведь был господин своего заговора.

И как я пожалел потом!...Как я хотел, чтоб ничего этого не было!...

В августе, помню точно, что после Ильина дня, я вышел на сцену
и начал. Это был мой лучший трюк. Мой самый удачный фокус.

Помните, я говорил, что все шло, как по маслу, и дальше про лягушат?
Как они сами мне впрыгнули в руки? Вот они-то и стали моими сообщниками.
Лягушата.

Ольга их дико боялась. Она могла обмочиться. Серьезно! Все бросить
и визжать, как поросенок! Пять минут без сознания! Обморок! На
эти пять минут я и поставил.

Всего лишь ловкость рук. Просто ловкость рук и холодная голова.
Чем больше меня загоняли курам в зад - тем холоднее становилось
у меня на сердце. А мои ассистенты? Они вели себя превосходно!
Сплошное рвение! Они в меня верили, как в спасителя! Умницы! Мои
лучшие ассистенты!

Воскресенье. Полдень. Запах свежей рыбы. Ветерок. Прохлада, и
ни одной мухи за столом! Сухой, веселый треск в маленькой печке.
Все готово - мины, голод и огонь.

Сложная конструкция. Китайский фейерверк. Одна мина щекочет другую,
та начинает смеяться и детонирует третью! Как зевок! Одна за одной!
По кругу! Чтоб мало не показалось! Чтоб заметались, как черти
у своей сковородки! Ха-ха! Точно, как черти! Над своей жаровней!

Что я сделал? Фенобарбитал. Знаете? Снотворное. Я уже говорил,
что мать работала в аптеке? Нет? Так вот. Говорю. Она там работала
провизором. Ее было не так-то просто провести! У нее был Нос!
Да. Она была ведьмой, моя мать, и здоровой ведьмой. Она чуяла
всю “эту химию” не просто за версту, а дальше! В запакованном
виде!

Но голод и время работали на меня. Третьим сильным слугой была
жажда. И в доме квас. Великий квас - отбиватель вкуса! Мать мне
сама дала волшебное слово! Когда бы Бурьке давали активированный
уголь от поноса. “В квасе...Она ничего не почует...”. Так все
и случилось. И с Бурькой, и с матерью. Я все приготовил заранее.
В сарае. “В холодке”. Даже это ее не насторожило! Черт, она теряла
форму! Когда все слишком хорошо - это знак заговора! А когда уже
все готово - это первый акт предательства.

Теперь еще ближе... Она долго, как мужик, пила поднесенную мною
кружку. Литровую, наверное, эмалированную. Почти до дна. И все.
Я не отпускал рыбок в корзине ни на минуту. Она пошла в дом, за
Ольгой.

Я стоял и смотрел на этих красноперок. Кроме двух - все уже спали.
А эти две, еще яркие, все открывали и закрывали рот. Будто пели
дуэтом: “О-о-о-о-о”

Так. Почти все было готово. Даже мои соратники-лягушата. Они сидели
в банке с влажными опилками. Пусть не дергают лапками! Не бросаются
на стенки! Пусть потерпят еще! Не волнуйтесь! Скоро! Уже скоро...
Будет наш выход! Да. Только наш... Наш танец...

Продолжение следует…