Комментарий |

Видеотройка. №2

Текст содержит ненормативную лексику

... или «нас всех хотят убить». Я так до конца и не понял. Потом
уже стало очевидно, что опасность может грозить любому из претендентов
на главный приз. Сколько их там было, восемь? Вот, и любой из
них мог оказаться на том свете.

Я, естественно, сел на измену, занервничал, как в таких случаях
говорится, замандражировал, попытался что-нибудь придумать, что-то
предпринять. Но что я мог сделать в одиночку, сидя перед экраном
тупого ящика? Естественно, я побежал к телецентру. Помню ещё,
холодно было, дождь со снегом, ветер в харю, я хренарю... тачку
ещё поймал, чтобы побыстрее, да потеплее было. Ага. Прилетаю,
ну, туда, где все они заточены, а там народу толчётся — как в
мавзолей. Или ещё куда. Зевак — видимо-невидимо, все льнут к окнам,
чтобы по зазеркалью приколоться как следует. Они же поселили ребятушек
сбоку, где у них раньше общепит имелся, с большими витринами,
через которые подглядывать можно. Тут же, если через центральный
вход войти, все эти съёмочные павильоны и аппаратные, где нормальные
люди работают, а сбоку — пристройка, как для убогих.

Как для чумных, чумной барак, ага.

Ну, я к вахтёру, так, мол, и так, братан у меня там, первая помощь
ему необходимая, вещички из дому, варьенье от матушки клубничное,
носочки вязанные. Но мужик, мордоворотище тупоголовое, даже на
меня не посмотрел. Только в сторону прошипел: много тут вас, братиков-племянников,
шорхается… Что-то такое, в этом смысле, завернул, уж не помню
точно.

Тогда я всю волю в кулак собрал, чтобы сильно не нервничать, и
интеллигентно ему так говорю, что, мол, бык фанерный, ты, типа,
не учухал, мне кента надо навестить, стрелка забита. А эта мутная
капля на папиных штанах в рацию уткнулась, подмогу вызывает.

Ну, пришли, ну, выстроились, жуки сратые, объясняют мне, что такой-то,
мол, у них контрольно-пропускной режим, лесополоса, фейс-контроль
во все дырки. Я прорываться пытаюсь, но они меня под белы рученьки
и в сторону, отдохните, мол, парниша.

Вообще, надо сказать, аккуратно работают, без хамства. Что мне,
в принципе, понравилось.

Ну, я и отдохнул, снова подхожу, начинаю рассказывать, вот как
тебе сейчас, что мы с Адькой из одного детдома, что мне ему надо
передать кое-что. А они так вежливо: «Неположено», и в глаза не
смотрят, как бобики паршивые. Конечно, одному против такой бригады
биться смысла нет, они же, типа, дома. Им же, типа, стены помогают,
а я кто? Выблядай. Короче, кулаки сжал, стою у окна, бо-о-о-ольшой
такой витрины, переживаю, в себя прихожу. Думаю, пиздануть по
этой витрине кулаком, пусть посмотрят: на их неположено у меня
ответ решительный и простой. Пока стёкла разгребать будут, я к
Адьке-то, в центр, и занырну.

А тут ко мне подходит педрила, застенчивый такой, зенками своими
пушистыми на меня моргает, и говорит почти томно, что, вот, тоже
бы хотел в зазеркалье попасть, потому что очень уж его один персонаж
привлекает, мол, вместе мы сила.

Я его корректно так спрашиваю, старичок, ты чё, ты, наверное,
напутал чё, какой персонаж, ты не по адресу обратился.

Но он так настойчиво мне говорит: Артур мне нравится, который
с чёлкой, а ты, говорит он мне, за кого болеешь?

Тут меня пробило, вся горечь поражений, напряжение предыдущих
дней, короче, градус прыгнул, я его — за грудки, и ору ему в ухо
с серьгой его сраной: ты чё, сука, с дуба упал, мразь, какой он
тебе Артур, его Адольфом зовут, Адольфом Ивановичем, понял? И
тряхнул его как грушу, он аж зазвенел весь своими цацками навороченными.

И говорит так тихо, мол, понял, и в сторону отползает, а в глазах
такой интерес, такие искры горят, щас, думаю, встанет, как пушку
достанет, и не будет больше Мишки. (бодро, потирая руки,
с удовольствием)
Но ничего этого не произошло, он отполз
и скрылся в повседневности. Я под ноги себе плюнул и домой пошёл.

И знаете чё, мне тут показалось, что эти бодибилдинги в прихожей,
ну, бобики эти, ко мне из-за этого, по любому, уважением прониклись.
Типа, показал я им на примере шавки этой, кем по жизни являюсь...

— Скажи, Миша, а когда ты предпринял вторую попытку прорваться
в телецентр? Чем она закончилась? И сколько вообще таких попыток
у тебя было?

...рюк достал ключи, мелочь, часы с руки снял (между прочим, «Рониксы»,
хотя и отштампованные в Малайзии или Гонконге, но, тем не менее,
фирма!), всякую мелочь в пластиковом поддоне оставил. Потому что
я правильно рассчитал, что на следующий день бригада сменится,
там другие охранники встанут. Те, которые меня ещё не видели,
можно будет снова пробираться. Попытаться хотя бы братишке помочь.
Помог, ага.

Но суть не в этом. Когда я на следующий день пришёл к этому грёбанному
телецентру, мне снова не повезло. Повезло бы, если бы не кучкующаяся
толпа фанов какого-то там ток-шоу. У них же там, типа, народ должен
сидеть в студии, голосовать, высказываться, когда все шишки уже
свою роль отбарабанили, короче, нужна массовка. Бараны.

И есть специальные люди, которым всё это дико по приколу. Вот
они и тусуются из одной передачи в другую, хоть про северное сияние,
хоть про половую жизнь кузнечика... уже друг друга знают, окликают,
есть у них там свои звёзды, свои долгожители.

Одна тётка, державшаяся гордо, словно она — бабушка русского минета,
оказалась рекордсменкой, что ли. Начинала она трудиться ещё во
время первых телемостов с Америкой... Ну, это когда у нас ещё
перестройка случилась, и все тогда ещё слишком правильные были.
Так это, типа, она в студии Познеру выкрикнула, что «у нас в СССР
секса нет». Её тогда засмеяли, а потом чуть ли не звезду из неё
сделали. Как в той сказке про голого короля, мол, правду сказала
эта самая дэвочка.

Некоторые на эту хрень с ток-шоу зело подсаживаются. Ради того,
чтобы лишний раз засветиться на голубом экране, готовы по полгода
не мыться или такие себе ногти отращивают, что они начинают у
них между ног путаться. Ногти, в смысле. Ну, про душевный стриптиз
мне уже говорить особенно не охота, всё и так понятно. Готовы
обнажиться перед всей страной и трусы свои наизнанку вывернуть.
Неоченьтоихотелось, но, видать, судьба у них такая. Прокажённые
они, типа.

Я к ним и примазался. Думаю, проникну внутрь, оторвусь, найду
зёму. Нихрена подобного, наивные намерения! Это я потом, позже,
понял. С первого раза я бы ни за что не разобрался бы. (обстоятельно
докладывает)
Во-первых, коридоры, коридоры, коридоры...
(неожиданно поёт) Коридоры, коридоры, а я маленький
такой... (смеётся)

— Да, у нас тут так.

— Во-во. И я о том же. (смеётся, настроение явно улучшилось)
И мне всё время казалось, что в этих коридорах я обязательно должен
встретить Листьева Влада или Сергея Бодрова-младшего, который
«в чём сила, брат?». Будто бы они, Влад или Серега, выйдут мне
навстречу из-за угла, или я их в буфете встречу. Потому что не
могли они уйти в никуда, совсем в астрале раствориться. Здесь
они жили, здесь они работали, здесь, в этих кордидорах, и остались.
Может быть, как местные приведения.

— Ну, это ты, Миша, загнул.

(загибает палец) — А, во-вторых, у вас же всё
тут на замках, на кодах: все двери на пластиковой карточке, которая
отмечает — кто пришёл, куда пришёл, во сколько, все дела... Сим-сим,
откройся...

Никакой демократии, короче. Потому что к этим баранам-то я привязался,
прошёл сквозь таможенные барьеры, а потом — никуда, шаг влево,
шаг вправо — просто невозможен. Ну, никак. Впереди идёт тётка
такая равнодушная, на всё она чихать хотела, потому что в самом
главном месте мира работает, а позади весь этот табун растянулся,
кудахчет, квохчет в предвкушениях. А их ведут как на бойню. А
они ещё, при этом, прихорашиваются. Полный дурдом.

— А ты раньше когда-нибудь на телевидение был?

— Да откуда?! Как бы я туда попал? Из детдома на лыжах? Шутите,
что ли? Был, правда, один грех. В детстве. Когда к нам съёмочная
группа приезжала криминальный репортаж делать. В реке, неподалёку,
нашли труп. Расчленёнку. Вот они и подсуетились, бегали там, снимали,
народ опрашивали. Как дети на преступление отреагировали. А наши-то
и рады — в своих одинаковых байковых рубашоночках с застиранными
воротниками — выстроились вдоль оградки. Дети Бухенвальдского
Набата. Не помню уже подробности.

Ой, вру, ещё один раз было. Когда депутат один приезжал нас, что
ли, благодетельствовать. Раздали какие-то куцые подарки. И то
спасибо. Что потом, хоть, не отобрали. Могли бы. Тем более, что
депутата этого всё равно потом никуда не выбрали. Так что зря
он перед камерами рисовался.

Хотя он, в общем-то, неплохим мужиком оказался. Потом ещё неоднократно
приезжал к нам в детдом, всё время с гуталином. Проникся, видать,
проблемами безотцовства. Хотя нам потом говорили, что он просто
детей любит маленьких. В смысле, с детьми.

— А что, тогда, в первый его визит, вам подарили-то, помнишь?

— О, конечно, как сейчас. Банку мидий в винном соусе, каждому.
Ручку с золотым пером. Тоже каждому. Ну, и по тюбику чёрного гуталина.
Депутат директором гуталиновой фабрики, что ли, числился. Так
у него этого гуталину, ну, просто завались. Вот он с сиротами
и решил поделиться.

Я с тех пор, кстати, очень даже пристально за своей обувью следить
начал. У меня это не только в привычку вошло, но уже и в кровь,
и в плоть. Видите (с гордостью задирает ногу),
обувь не обязательно должна быть модной или, там, дорогой. Но
она обязательно должна быть чистой. Об этом ещё героиня кино «Москва
слезам не верит», говорила, когда она Гошу в электричке встретила...

Тут у них и началась их красивая любовь. (застенчиво)
Я, вообще-то, честно сказать, как говорится, именно о такой и
меч...

...совсем никого не осталось, одиночество полнейшее. Вообще, никого.
То есть, в принципе. Девушки нет, это само собой, я просто знакомиться
с ними на улице стесняюсь. Но, думаю, вы мне в этом поможете...
С вашей-то помощью...

Когда мне совсем одиноко становится, вы не поверите, я себе горчишники
ставлю. Они так жгут хорошо, так правильно воздействуют... сразу
понимашь: живой, чувствовать умеешь. Я их специально себе на сердце
ставлю, вот сюда (показывает)... чтобы ощущение
шло от сердца, будто у меня сердце горит, и жжёт по-настоящему...

— Миша, но это же очень вредно: горчишники в области сердца
ставить. Нагрузка на сердечную мышцу увеличивается и может привести
к непоправимым последствиям!

— Правда? (удивлённо вскидывает брови, замирает)
А я же не знал. Мне никто никогда не говорил, куда нельзя горчишники
ставить. Это я сам до всего дошёл. Доходил. Ни у кого же не спросишь...
Во-о-о-о-о-от, значицца, какой коленкор!

— Миша, но это же очевидно!

— Да-да, конечно, может быть, вы и правы. Не в этом суть. В мире
много чего есть такого очевидного, до чего труднее всего добраться.
Более того скажу, чем очевиднее вещь, тем её понять труднее. Это
я ещё в детдоме нашем понял, когда думал перед сном: почему ко
мне не придёт мой родной и самый близкий чел, моя мамаша. (ожесточённо)
Ведь, это же так очевидно, что я сейчас один и страдаю... А рядом
ещё сотня таких же очевидных рыл, сопит под простынками, и всем
очевидно, что они маленькие и мамку просят.

Ну, да ладно пафос развозить. (стряхивает с себя оцепенение,
бодро)
Вернёмся к нашим баранам.

Короче, я от группы отстал, пару коридоров изучил, от лифта до
лифта, понял, что здесь тупик, там тупик... Кабинеты все закрытые.
В один, было, сунулся, а там мужик бабу на столе ярит, ноги кверху,
не обернулись даже. Я постоял, посмотрел: красиво... И снова по
этажу побежал... Заглянул в другую комнату, смотрю — рожа, вроде,
знакомая: толстая такая тётка сидит, главная наша остроумица,
самая злая на язык телеведущая — страшная, косматая... Я её передачу
пару раз видел на канале «Культура», очень уж она языкастая, собеседников
своих просто на раз срезает.

Вот я её увидел и разлыбился, как дурак: узнал, типа, богатой
будет. А она меня не замечает, потому что уставилась в трюмо,
и зеркалу своему все свои фирменные шуточки да примочки выкрикивает.
С тетрадкой сверится, шутку юмора скажет, галочку какую ручкой
в ней поставит, и снова выкрикивать начинает, ага, понял я: репетирует.
Глазки-бусинки на злобу настраивает. Как в «КВН» говорят, «домашняя
заготовка» это, значицца. Трёп-тренинг.

Потом испугался зубов её прокуренных, косм нечёсанных, как из
пакли-рвакли, (цедит сквозь зубы) тоже мне писательница-дрим-ца-ца,
да и снова в коридор выскочил, она и не заметила. Что за город,
говорю, ни туда, ни сюда... Как к братану прорваться — не знаю.
Тут снова напарываюсь на эту тётку, ну, которая баранами руководит,
она мне с укоризной: где же вы шманаетесь, без вас, типа, шоу
не начинают... Ещё одна пошутила, значит.

Ну, я в студию. За ней поплёлся. А там баранов рассаживают, а
они так тупо за места в первых рядах борются, чтобы поближе к
арене цирка сидеть, ага. Ну, я, вроде бы, толкаться не стал, отошёл
в сторону, потому что, конечно, зрелище это захватывающее, и оно
захватило меня полностью.

Огромная зала, залитая светом, жарко так от многочисленных фонарей
и людского волнения... Потом уже в себя приходишь, глаза слезиться
перестают, ты замечаешь знакомые очертания, ну, точно, думаю,
я же эту студию столько раз видел по ящику, а теперь внутри её
оказался. На экране она такая маленькая, а тут такая огромная,
и люди какие-то по углам суетятся, которых потом в телевизоре
не видно. Чудно так, интересно, вобщемто.

А потом, когда уже совсем осваиваешься, с соседями начинаешь знакомиться.
Со мной рядом девка одна крашеная сидела, я её спрашиваю, мол,
а про чё шоу-то.

Она на меня посмотрела как на придурка, говорит, ты что, это же
культовая передача про наркотики.

Про пользу или про вред, спрашиваю. Чтобы разговор завязать, может
быть, познакомиться поближе, и, после записи, проводить её до
дому, ну, там, все дела... А она пальцем своим наманикюренным
возле виска покрутила, говорит, ты что, с луны упал, не видел
никогда...

Я говорю, да, видел-видел, она поздно идёт, когда на других каналах
уже смотреть нечего, вот ты её смотришь, даже если не хочешь.
Потому что никакой альтернативы ей в это время уже нет.

Но она уже от меня отвернулась, весь интерес ко мне потеряла,
хотя мне было что сказать, мы же с ребятами возле реки всякие
травы курить пытались, сначала которые растут там — высушивали
и курили... А потом какой-то хрен научил нас коноплю выращивать,
я этот запах хорошо знаю...

...самый прикол в том, что если ты с волнением справляешься, начинаешь
видеть, какие тут обшарпанные стены и как всё это богатство из
грязного картона налеплено...

Но это ты потом понимаешь, потому что сначала волнуешься очень:
камера всё время по рядам ездит, лица из массовки выхватывает,
вот ты сидишь и думаешь: остановится она возле тебя, или нет.
Делаешь рожу посолиднее, шею тянешь, чтобы обратить на себя внимание.
Ноль эмоций.

От этого возбуждаешься ещё сильнее. То есть, в принципе, некогда
следить за тем, о чём там умные головы говорят, ты сидишь и свою
собственную задачу решаешь: раз уж пришёл, то почему бы не засветиться.
Чтобы потом кореша на заводе сказали, что видели. Или Людке-буфетчице
умную физиономию скорчишь. Мол, совершенно волшебному миру причастен.

Но самый прикол не в этом. Я даже сначала не очень понял, так
как сильно возбуждён был, и всё время головой из стороны в сторону
мотал. А потом принюхиваться начал, батеньки мои, запахи-то все
совершенно знакомые: ну, конопля коноплей. Тогда я чётче всматриваться
стал. Удивлению моему не было предела. На сцене сидели всякие
известные люди, я, конечно, не знаю их названий, потому что рожи
ну очень знакомые, а как зовут их — хрен знаешь. Но они, типа,
певцы-композиторы известные, диджеи-виджеи всякие... И все ведут
себя странно. Ну, вроде, как и положено известным людям, мнение
которых все услышать жаждут. Барственные такие, расслабленные,
что ли... Особенно дядька один бородатый, который книги писателя
Осокина или, как его там, Морокина издаёт (объясняет).
Нет, Осокин — это диктор с «вялыми губами», как про него Коржаков
высказал. Сидит, словно оглоблю проглотил, глаза пучит, губами
слова жует, словно лошадь или корова, говорят, главный профессионал
эфирного вещания. Не знаю я.

Ну, а Морокин — это их главный нарк, который призывает вместо
травы то ли фекалии, то ли гениталии курить, я, вобщемта, не расслышал
толком. Так этот бородач больше всех возмущался, а потом больше
всех курить начал. (смеётся) Такая у него табакерочка
была изячная... И ещё певица одна, переделанная из мужчины, так
она тоже очень сильно возмущалась. Говорит, наркотики кожу лица
портят, цвет меняется, что ли... я вам сейчас песню про Бугульму
собственного сочинения спою, говорит, а ей все благодарственно
внимают.

Вот випы эти, впарят они свой монолог и с лесенки в сторону спрыгивают...
А там запалят косячок и оттягиваются. В зоне, где их не видно,
за кронштейнами всякими, с другой стороны декорации, странные
люди тусуются, то ли группа поддержки, то ли знакомые-родственники...
Все модные, волосатые, в ярких курточках, очки у них пуленепробиваемые...
Там у них, короче, своя жизнь идёт. Все курят, косяки по кругу
вертят, кайф принимают. Как будто так и надо.

(вспоминает) А потом какая-то модная группа начала
номер музыкальный демонстрировать, свет потушили, дыму искусственного
нагнали, так вся эта тусовка из значительных персонажей в темноте
по залу расползлась, их потом собрать не могли. Типа, все слова
правильные сказали, и рассосались, потому что на очереди — игра
со зрителями. То есть с нами. Ну...

Короче, обман и лицемерие, как при коммунистах. Но я всё равно
наше телевидение уважаю, потому что оно оперативно информирует
меня о том, что происходит в мире. Какую бомбу в Израиле взорвали,
где в Китае землятрясение произошло, сколько шахтёров на Украине
из шахты не вернулось.

Другое дело, что я, когда всё это увидел, как-то сразу для себя
успокоился, мол, нечего волноваться, люди на работе, это у них
обязанности такие — правильные слова говорить и лицами торговать.
Вот и стало мне совсем пофигу.

Ну, потом свет включили, девушка с микрофоном стала между рядами
бегать. Народ на трибунах вздрогнул. Напрягся и стал активность
проявлять. Все, разумеется, нарков осуждают, бедствие номер один,
спасите наши души и всё такое. А эта девчонка, которая рядом со
мной сидела, тоже особенную активность проявляла, очень уж ей
засветиться хотелось. Шейку свою гусиную тянет, ручками с перстенёчками
помахивает, чтобы в кадр попасть. Ну, и попала. Потому что никак
мимо такого вулкана не пройдёшь, обязательно остановишься. Правда,
когда её девица с микрофоном заметила и подлетела к ней, та встала,
но ничего сказать не может, словно оглоблю проглотила, глаза свои
пузырит и кое-как из себя выдавила, спотыкаясь через слово. Мол,
я однажды кололась, так мне не понравилось. И вообще это какая-то
бездуховность, целиком и полностью.

Я по глазам девицы с микрофоном вижу, что ей всё это не нравится,
что ей скучно, что соседка моя несёт полную чушь, глазами с ней
встретился, и показываю, мол, видишь, я вменяемый и аккуратный,
давай, я тебя выручу, давай, я тебе помогу. Потому что вижу, довчонка
симпотная, рот такой вместительный...

Она тут же эту мою соседку крашеную бросила и мне микрофон в самый
рот толкает, говори, мол. Ну, и я хотел сказать о том, что какое
тут царит лицемерие и мракобесие, раз уж на ток-шоу, посвящённом
наркоте, все эту самую шмаль потребляют.

Но странное дело. Меня словно подменили. Я начал говорить совершенно
не то, что наметил себе. Причём как-то так развязно, глупо улыбаясь,
чтобы показать свою продвинутость, что ли... Это очень странное
ощущение, я потом вспоминал его в неоднократности, и никакого
внятного или разумного объяснения не находилось.

Я погнал им телегу следующего содержания. Сослался на опыт передовых
европейских стран, вспомнил Джорджа Сороса, призывающего слабую
дурь легализовать, говорю, так, мол, и так, это же поприличнее
будет, чем, скажем, водка или, ну там, пиво. Человек вроде как
в себя уходит, не бузит, сосредоточенным остаётся. Да и под машину
пока что ещё никто в обкурке-то не попадал... Все просто охренели.
Такой шум поднялся, кто-то сидит и апплодирует, кому-то свистеть
приспичило... так забавно вышло... потом, правда, все эти мои
телеги вырезали, показали только (изображает) «под машину пока
что ещё никто не попадал...».

Ну, скажу я вам, ребяты, когда я это увидел, ну у меня был и вид...
Полного кретина-дауна, который штаны обмочил и из-за этого блаженно
улыбается и похотливо масляными своими глазёнками туда-сюда шарит.
То ещё зрелище. Посильнее «Фауста» Гё...

Последние публикации: 
Видеотройка. №6 (10/07/2003)
Видеотройка. №4 (08/07/2003)
Видеотройка. №3 (07/07/2003)
Видеотройка (03/07/2003)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка