Комментарий |

Предвосхищая забвенье. Из книги «Прогноз погоды»

="bn.jpg" hspace=7>


Бог дает все, - Им

даже терпенье даровано, как тень ветви;

Им, не отраженье Кто и даже не дуновение,

Но поселившем за стену зрачков "благо".

Речь пред ним снег, зола - рожденье.

Нам же участь: знать наважденье чисел

И во снах - зеркало, где не откликнется эхо.


Аркадий Драгомощенко
Озерный надломленный лед. Край слишком прост, чтобы сказать: вот клинопись тускнеющего алфавита. Однообразны послания птиц, но начинающий их разбирать к концу забывает о чем он читает. Так и этой весной юг возвращает стаю за стаей как и в этот год, они возвращаются югом, как плата . Песчаник под снегом отыскивает шаги, случайна ягода, темнее цвета в нижнем пределе прошедшего времени в пустотах глаголов,

Адольф Готтлиб
Порезом неслышным осока вспыхивает поочередно В праздное ничто иглы прикосновение сводит расстояние до облака, - если шатнется к югу, ночь подступает к корню, поит сладостью. Если, конечно, ветер вслепую. * * * Разные бывают landscapes, разные визы, Телефонные звонки, коса флюгера - волос плетение, и все сзади. Либо лезвие. А у тебя все впереди и между. Не давай мне денег, а если Любишь - принеси полотенце в пробитый душ, склянку не-яду, И не беспокойся, не тревожь понапрасну ни меня, ни соседей - не видать тебе следов пурпурных на санитарных откосах фаянса На сахарных склонах храма. А если бессмертен я, То и твое приближение меркнет На зеркале бритвы, взошедшей в тумане Дыхания. Не бритва вовсе, А просто вода под ногами. 21 июля, 2001, 4 утра. Все было видно как днем Стрела, роняющая оперенье в заглазной впадине. В отсутствии прилагательных совпадение стеблей. Шаг означает стремнину, предикат, половицу, Истории о двух берегах, меняющие родство. Они проходили сквозь нас, в их зрачках думал закат, Под стать литере в области переменного выдоха. Предприняв простое усилие, в них возможно было увидеть По кровле бегущее дерево, стяг, трепетавший на лезвии. Детской сепии золото, размотанный кокон Клее, - В ком облако ослепительно известью. Tо, что им предстояло, В недоумении терялось, как поезда в расписании, В бережных брызгах хрупкие меры не давая понять. Тише ангела пыли, колес расслоения звучали их голоса, Излученьем незримым. Вдоль которых, как вдоль Рaсплетенной войны, стояли в стекло одетые птицы На перекрестке 4-й и Christopher. Где нас всех осенило, Что их можно удачно раскрасить - кармином и охрой, И все же предложение было не принято, так как Гул полой бронзы, который они источали, Позволил все видеть, как днем. Коснись и услышишь Терпение терпкого цвета на террасах заката. Непонятно другое, почему именно здесь? В двух порывах от ветра? Почему не вчера? Хотя, до холодов еще далеко. Причем не найдены вещи Для путешествия к ссадине, где полярная капля Растит очертания, и черту очевидного тела Рассекает воздушная нить, чье имя мнимая собственность. Неизвестно, кто вслед им сказал, провожая глазами: “Слова их зеркальны. Не только слова, но и жесты. Потому не в состоянии мы сдвинуться с места. Потому на губах остывает паутина атлантики, А нам ее не смахнуть, поскольку мириады наречий Текущих за пределы мгновения, уносят и нас, Вместе с нами и с ними, не в след и не сразу В топографическом тлении мест возвращения, К первому слогу, к растущему шуму, В чьей сердцевине сметая себя поочередно откроются: Кровля, платан, за ними ребенок молочного облака, Тень соседнего дома, раковина в патине ветра, А после на выбор. Из графы повторений изустной вполне.” 12 октября 2000 г., New York * * * Бог дает все, - Им даже терпенье даровано, как тень ветви; Им, не отраженье Кто и даже не дуновение, Но поселившем за стену зрачков "благо". Речь пред ним снег, зола - рожденье. Нам же участь: знать наважденье чисел И во снах - зеркало, где не откликнется эхо. Любовь на гипс ноги Анатолия Барзаха “Умираем”. Значит ли, что цветы никнут, как. Означает ли, что крошатся многословием пепла - а мы в других странах и нет паспорта, транспорта, какая-то Касабланка, станция. Тронь что-либо, а потом, - много спустя, после расслоится “тем временем”. Одно “лишь”. Значит ли, что жест мерцает сквозняком в переходах, где точке не суждено преступить меру ряби, когда ты равен сумме зрачка и влаги; закат в ней вогнут. Воздух темен, - кто дышит им? Черств и сомкнут. Сух. Как пляж беспечен. Ты вообще репейник, матрица уподобления в устье цвета, налет зернистый на языке, кислотная забава послеполуденного расписания. Ключа латунного на восковом шнурке отпечаток в стекле. Лед ли, таянье - и то и другое голубям привычно на аметистовых. Впрочем, слова беструдны. С нами: “склоны”, “пята”, “счисление” соочередностей тетивы. Также дурное пение. Да нет… вот и окно в полуметре, рукой подать, - огромное, как сухарь жевать деснами. К тому же давно открыто… Ни прорезей крови, бессмертие в ржавой извести. Ни что не омрачает руку и, тем паче, белое поле тушью. * * * Предвосхищая себя в деревьях или забвении Сквозь листву сквозную, летящую в темя воды обильное, Темень зеркальная трижды себя отразившей мысли Рассыплется с нити ожерельем, сорванным возгласом. Словно со ртутных капель, из дыр воска - ангел интерполяции Хлынет безбедно. В сферах кроткого фосфора соберет радугу жжения. Скорлупа окрестностей, алгебры, ржавая утварь речения… - видишь? Ты не забыл, почему ходят вниз головою растения, почему у колодца Почва следа не имет, зачем солдат мертв, отчего соль пряма, как волосы в южном омуте, где даже луна вверх и вниз роится двоичным саженцем языка. И почему женщина холод растит всего лишь прикосновением, - К пальцам легки рта мышцы, число, отречение, - видишь все-таки? Почему жизни длим; в описании меры, смеха, себя; кто сложно, Кто доступно вполне, смерть используя вволю, как аргумент прозрачный вполне сюжетного построения. Ослабление признака Видеть этот камень, не испытывая нерешительности, Видеть эти камни и не отводить взгляда, Видеть эти камни и постигать каменность камня, Видеть все каменные камни на рассвете и на закате, Но не думать о стенах, равно как о пыли или бессмертии, Видеть эти камни ночью и думать о грезах осей в растворах, Принимая как должное то, что при мысли о них, камни Не добавляют своему существу ни тени, ни отсвета, ни поражения. Видеть эти же камни в грозу, и видеть, как видишь зрачки Гераклита, В которых безраличие камня подробно, подобно щебню. Рассматривать природу подобий, не прибегая к симметрии. Отвернуться и видеть, как камни парят и крылья им - ночь, И потому они выше, чем серафимы, летящие камнем к земле, Горящие в воздухе, словно чрезмерно длинные волосы, - К земле, которая в один прекрасный момент Ляжет последним камнем в основу избыточного вещества, - Как долго еще означаемым тлеть на меже углем инея? - Столько же, сколько камням, которые снятся падению. Раньше, к весне под стропилами ос вскипали жаркие гроздья. Прежде весной просыпался песок, по ветру стлался спиралью, Тысячеокий, как снег или наскальный бог, - иногда ястреб Воздушных набегов в непрерывные страны алфавита об одной букве. Лишь гримасой по краю, в растительных жилах, слепою розой, Вспышкой плененный кристалл, как морем присвоенный остров. Может быть, подземной травою над ручьистой стопою, - Но вступающий во обводы двоения, в острую окись разрыва. Что он? Как переводится? Какова мера прошлого? Откуда? Повод? Да, не слышу: такова тетива маятника. Глазного яблока дрожь. Узкий парус пустыни.

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка