Онтологические прогулки

От своей жены я всегда узнаю много нового. На заре знакомства, когда
мы, сцепив ладошки, гуляли по парку и беседовали на тему «а
у нас в квартире газ, а у вас», Вика спросила:

– А какая у тебя есть мечта?..

Я искренне удивился. В детстве, когда все приличные мальчики бредят
дальними странами, я хотел стать официантом. По весьма
рациональной причине: мне казалось, что на них не надо учиться.
Когда мама подарила мне толстую книжку «Справочник молодого
официанта», эта мечта заглохла и больше, насколько помню,
мечты у меня не было. Зато помню, как в возрасте шестнадцати
лет утомлял окружающих домоткаными рассуждениями следующего
примерно содержания:

«Главное – понять, что в жизни ничего не меняется. Люди часто
думают, что живут не всерьез, а как бы в преддверии какой-то
настоящей будущей жизни. Думают: окончу школу, поеду в Москву,
поступлю в университет, а там будет совсем другая жизнь, и я
буду совсем другой. На самом деле – ничего не изменится. И
через год, и через пятьдесят лет ты будешь таким, какой ты уже
есть. И всё вокруг, как бы оно не выглядело и где бы не
происходило, – будет такое же».

В общем, я так и сказал Вике, что мечты у меня нет. «А для чего ты
тогда живешь?» – изумилась она. Я промямлил, что живу, потому
что мне нравится, потому что жизнь – это дар Божий, а дар
всегда вызывает радость, что процесс жизни не предполагает
какого бы то ни было результата, – но семнадцатилетней Вике
всё это показалось настолько не убедительным, что она
собралась выходить замуж за менеджера казино Сашика. У Сашика было
аж две мечты: поменять старый «Мерседес» и сделать Вику
счастливой.

Пришлось изменить принципам и, что называется, «круто изменить
жизнь» - к огорчению многих людей и особенно Димы Бавильского. Но
теперь, с высоты взятого с боем счастья, могу признаться: я
всё-таки был прав, от перемены роли и места в жизни ничего
не меняется. И снаружи и внутри – то же самое. Ниже следует
послесловие к этой интересной истории; как и сама история –
абсолютно не обязательное.

* * *

Главный вопрос, с помощью которого узнают о здоровье общества – «кем
ты хочешь стать, когда вырастешь». Раньше дети мечтали
стать Чапаевыми, потом – космонавтами, сейчас – эстрадными
звёздами или банкирами. Говорят, в Средние века ремёсла
ростовщика и шута считались самыми презренными, но с тех пор многое
изменилось.

Не многое изменилось с тех пор, как дети хотели стать космонавтами.
Да и Чапаевыми – кому бы он был нужен, когда бы не фильм
названных разноутробных братьев?.. Доминирующий в обществе
идеал всегда был продуктом масс-медиа. По крайней мере, с тех
пор, как они были изобретены, эти масс-медиа. Средневековому
человеку (самый близкий к нам пример – русский крестьянин
начала прошлого века) никогда бы не пришло в голову мечтать о
том, чтобы «стать» кем-то. Если вам кажется по-другому, то
это, скорее всего, проекции современной ментальности.

Человеку традиции было свойственно стремиться к лучшей участи, но
идея стать кем-то другим, переменить профессию, место
жительства, национальность, пол – просто не приходила ему в
голову. В статье « Психоанализ и религия» Эрих Фромм писал:
«Человек – единственное животное, которому может быть скучно.
Человек – единственное животное, которое может быть не
довольно не условиями жизни, а самой жизнью». Он немного
преувеличил.

Метафизическая скука существования, рядящаяся в одежды «мечты», есть
изобретение Нового времени – как и философская категория
«отчуждения», якобы носящая универсальный характер. Человек,
живущий на земле и добывающий пропитание естественным
каждодневным трудом, не знает искушения скукой. Только
человек, запертый в каменное пространство города и отчужденный
посредством денег от смысла собственного труда, может задаться
вопросом «зачем». И тогда ему на помощь приходит
идеология (не случайно, как и фабрику, ее придумали англичане).

* * *

Конечно, я сгустил краски, повесив всех чертей на Новое время, –
непосредственный и опосредованный труд, равно как и то, что
впоследствии получило название идеологии, существовали задолго
до XVI века (чуть не сказал «всегда»). И во все времена
наличие «мечты» было признаком духовной угнетенности – будь то
хоть мечта о светлом будущем, хоть мечта о загробной жизни.
Однако Новому времени мы обязаны тем, что именно в
мелкобуржуазной протестантской среде патологическое стремление к
перемене участи приняло системный характер. Жизненный успех,
выражающийся в накоплении материальных и символических благ,
стал здесь считаться признаком Богоизбранности. Естественного
человека не стало, – даже крестьянин превратился в
производителя.

Символично, что одним из главных актов протестантизма было
изобретение общедоступной Библии. Протестанты доверяли себе больше,
чем церкви; для утешительных ответов на постоянно возникающие
вопросы о возможности Спасения и смысле бытия, им
понадобилось множество Библий в личное пользование и они дали ход
изобретению Гуттенберга. Потом печатный станок превратился в
масс-медиа и стал самодостаточным. Сатана пришел к власти в
1517 году. Имя ему – эмансипация. Наши либералы обожают
цитировать пушкинское «в самостоянье человека залог величия его»,
совершенно забывая про любовь к отеческим гробам и родному
пепелищу из следующей строчки. Любовь важнее величия.

* * *

Важным фактором новоевропейской эмансипации была борьба «за права
женщин». Дело собак – пасти скот, дело кошек – ловить мышей;
идея уравнять мужчин и женщин в социальных правах и
обязанностях могла возникнуть только в патологичном обществе.
Патологичные общества, кстати, бывают разные: у гребенских казаков,
например, женщины пахали землю, а у современных евреев
Израиля они служат в армии. Вы, наверное, заметили, что,
перечисляя мечты детей, я не учел девочек. А в самом деле, кем
мечтают стать девочки? Учительницами? Но для мечты это мелко.
Валентинами Терешковыми, Анками-пулеметчицами? Смешновато. Это
проекции мальчишечьего – сексизм. Кем девочки мечтают стать
на самом деле, можно судить по их играм. А раз так, то они
всегда мечтали стать одним – мамами. То есть так было до
последнего времени. Теперь они тоже хотят быть эстрадными
певицами и банкирами. Для кого-то это эмансипация, для меня же –
вырождение и духовный кризис.

* * *

Под конец – послесловие к нашей с Вербицким гомерической http://www.livejournal.com/talkpost.bml?journal=levpir&replyto=953452>ботве
на почве Репы и Космоса. Напомню, что Миша
ботву выиграл: будучи опытным и ловким политиком, он сыграл
на коннотации «Репа – жопа» и в доступной лозунговой форме
обвинил Репоедов в педерастии. Это была победа нечестная, но
чистая – до тех пор, пока не обнаружились новые данные.

Вот говорят – «мечта человека о космосе». Во-первых, понятно, что
это была насаждаемая тогдашними средствами масс-медиа
«идеология»: столь же мерзкая, как и нынешняя идеология, согласно
которой «только то, что доставляет нам удовольствие, мы
называем лучшим». Удовольствие – обратная сторона
подвижничества. Во-вторых, как уже было сказано, всякая «мечта», о
чем бы она ни была, есть признак духовной угнетённости и
отчуждения человека от естественного течения жизни. А это
отчуждение порождает эмансипацию, феминизм, нежелание иметь детей и
желание «иметь секс». Педерастия же есть лишь нормальная
разновидность «секса». Сегодня вечером в фильме про каких-то
педиков услышал следующую замечательную тираду:

«Есть только два места, где быть голубым оправданно: в тюрьме и в
космосе. В космосе, они там очень долго одни, и потом – там
невесомость… Они в ней плавают, случайно касаются друг друга,
когда спят…»

Таковы новые данные. Космос – это тюрьма, вроде Луны-44. Или вроде
Дурацкого острова, который на Луне, на которой Незнайка. Там
люди превращались в баранов. Читатели и читательницы, будьте
бдительны!..

Ешьте Репу!

Ведь вы этого достойны.